Би росла, но очень-очень медленно. Она оставалась здоровой, однако Молли призналась мне, что наша дочь не делает того, что умеют другие дети ее возраста. Сперва я не обратил внимания на беспокойство Молли. Би была маленькой, но безупречной в моих глазах. Когда я смотрел на нее, лежащую в колыбели, она глядела в потолок пристальным голубым взглядом, и мое сердце замирало от любви.

– Дай ей время, – сказал я Молли. – Она все сделает. Я выкормил много слабых щенков и видел, как они становятся самыми сообразительными гончими в стае. Она справится.

– Она не щенок! – упрекнула меня Молли, но улыбнулась и прибавила: – Она долго пробыла в моей утробе и появилась на свет маленькой. Возможно, ей понадобится больше времени и на то, чтобы вырасти за пределами моего тела.

Она вряд ли поверила в мои слова, но все равно успокоилась. Однако с течением дней я невольно стал замечать, что моя малышка не меняется. В месяц она была ненамного больше, чем когда родилась. Сначала горничные ахали, какой она «хороший ребенок», спокойный и послушный. Но вскоре они перестали этому умиляться и их лица все явственней выражали сожаление. Во мне рос страх того, что наше дитя – идиот. У нее не было никаких черт недоумка, известных всем родителям. Ее язык помещался во рту, глаза и уши были пропорциональны маленькому лицу. Она была хорошенькой, точно кукла, и маленькой, и неотзывчивой.

В общем, я не мог на это смотреть.

Поэтому я сосредоточился на шпионе, подосланном Чейдом. Все было спокойно, однако мой гнев рос. Возможно, я подпитывал его страхом и ужасом, в которых не мог признаться самому себе. Я долго об этом размышлял. Я не хотел связываться с Чейдом при помощи Силы. Я сказал себе, что должен предстать перед ним и заставить его признать, что я не тот человек, с кем можно играть, когда дело касается моего ребенка.

На исходе четвертого месяца, удовлетворенный тем, что дома все тихо, я выдумал предлог, чтобы отлучиться: сказал, что хочу поглядеть на одну племенную лошадь в Мелколесье. Я пообещал Молли вернуться как можно скорее, собрал теплые вещи в дорогу и выбрал в конюшне непримечательную гнедую кобылу по кличке Салли. Она была поджарой, с легкой поступью и могла без капризов одолевать милю за милей. Я решил, что она безупречно подходит для поездки в Олений замок.

Я мог бы использовать монолиты, но тогда пришлось бы где-то оставить лошадь. Не стоит привлекать внимание, сказал я себе, и, хотя мое дело к Чейду срочное, особая спешка ни к чему. Но я не обманывал себя: я боялся. С того раза, как я использовал камни, чтобы попасть к постели больного Чейда, меня тянуло повторить эксперимент. Будь я моложе и менее опытен с Силой, я уступил бы любопытству и жажде познания. Но я уже чувствовал эту тоску раньше и узнал голод Силы, страстное желание использовать магию просто ради того, чтобы ощутить ее ток сквозь собственное тело. Нет. Я не стану рисковать, снова отправляясь в путь через монолиты Силы. К тому же, если Чейд и впрямь за ними следил, он узнал бы о моем визите заранее, а этого я не хотел.

Мой замысел был в том, чтобы застать старого паука врасплох. Пусть вспомнит, каково это – обнаружить, что кто-то пробрался сквозь твои защитные стены.

Я ехал с раннего утра до позднего вечера, грыз на ходу вяленое мясо или овсяное печенье, а потом устраивался на ночлег подальше от дороги. Уже много лет я не путешествовал в таких суровых условиях, и моя ноющая спина каждое утро напоминала о том, что даже в молодости это было непросто. Тем не менее я ни разу не остановился на постоялом дворе и не задержался ни в одном из маленьких городов по дороге. Через день пути от Ивового Леса я переоделся в одежду скромного торговца. Я делал все возможное, чтобы никто не обратил внимания на одинокого путешественника, не говоря уже о том, чтобы признать во мне Тома Баджерлока.

Я подгадал свое путешествие так, чтобы прибыть в Баккип поздним вечером. Нашел маленький опрятный постоялый двор на окраине города и заплатил за комнату и стойло для лошади на ночь. Отлично перекусил жареной свининой, тушеными яблоками и черным хлебом и поднялся в свою комнату.

Когда наступила глубокая и темная ночь, я тихонько покинул постоялый двор и совершил длинную прогулку пешком до Оленьего замка. Я направился не к каким-то из ворот, но к тайному входу, который обнаружил, когда был учеником Чейда. Ошибку, допущенную при строительстве стены, «исправили» так, что осталась возможность незаметно войти и выйти из крепости. Заросли терновника вокруг тайного входа были густы как никогда, и я порвал куртку и основательно поцарапался сам, прежде чем добрался до стены и, протиснувшись сквозь обманчиво узкий зазор, попал в Олений замок.

Но проникнуть сквозь наружную стену было только первым шагом. Я был внутри стен крепости, но не в самом замке. Эта часть земли предназначалась для защиты скота на случай осады. Во время войн красных кораблей здесь всегда держали животных, но я сомневался, что в последние годы эту часть крепости использовали. В темноте позади пустых загонов для овец я снял домотканую рубаху и свободные штаны и спрятал одежду в неиспользуемом деревянном корыте. Под ними на мне была моя старая синяя униформа замкового стражника. Она оказалась туже в талии, чем я припоминал, и пахла блохогонкой и кедром после долгого хранения в сундуке, но я решил, что от любого случайного взгляда она меня убережет.

Я опустил голову и поплелся с видом человека уставшего или, возможно, выпившего. Миновав такой походкой двор, я зашел в кухню, откуда можно было попасть в столовую для стражников. От такого тайного возвращения домой меня охватили смешанные чувства. Олений замок всегда был мне домом, и в особенности это касалось кухни. Знакомые запахи всколыхнули множество детских воспоминаний. Эль, копченое мясо и жирные сыры, хлеб в печи и горячий суп, булькающий и манящий… Я едва не поддался искушению войти, сесть за стол и поесть. Не из-за голода, а чтобы снова ощутить вкус еды свой юности.

Вместо этого я неспешно прошел по вымощенному каменными плитами коридору мимо двух кладовых, а потом, не доходя до лестницы, ведущей в погреб, вошел в нужную мне кладовую. Там я ненадолго дал себе волю и прихватил в качестве угощения небольшую связку колбасок, прежде чем привести в действие замаскированную под стеллаж потайную дверь, за которой открывался доступ к замковым шпионским путям. Я закрыл ее за собой и немного постоял в полной темноте, царившей в тех коридорах.

Съел одну колбаску и рассеянно пожалел о том, что у меня нет времени запить ее большой кружкой эля, сваренного в замке. Вздохнув, я пустился в путь по извилистым коридорам и узким лестницам, пронизывавшим внутренние стены Оленьего замка. Этот лабиринт был мне знаком с детства. Единственным сюрпризом оказалась кое-где затянувшая коридор паутина, но и к ней я был привычен.

Я не отправился в секретные покои, где Чейд начинал учить меня ремеслу убийцы. Я знал, что он больше не живет и не ночует там, как прежде. Вместо этого я пробрался по узким коридорам в толще стен на тот этаж, где находилась королевская спальня. Вошел в большую спальню Чейда через зеркальную панель в его уборной и был слегка удивлен тем, что он никак не заблокировал потайной ход. Я пробрался дальше, трепеща при мысли о том, что он меня ждет, что он каким-то образом предугадал мой план, но комната моего бывшего наставника была пустой и холодной, огонь в очаге едва теплился. Я проворно достал из кармана блестящий коричневый желудь и положил на середину его подушки. Потом снова скрылся в шпионском лабиринте и направился к его старой лаборатории убийцы.