Она лежит посреди ковра, на спине, раскинув руки крестом.

Следующие минуты ужасны. Ощущение агонии, предваряющей смерть. Ощущение, что ее тело четвертовано, искромсано, искрошено.

Потом напряжение медленно спадает. Разноцветные бабочки заполняют чистое небо. На ее губах появляется улыбка. Ей хорошо. До странности хорошо. Она близка к экстазу. Ее снова одолевает смех.

– Не придешь, да? Ты слишком меня боишься!

Она медленно переворачивается, оказываясь снова в лодке, которую несет течением. Только она больше не боится ни порогов, ни подводных камней, ни даже Тени.

Вообще больше ничего не боится.

– Меня зовут…

Она только что забыла свое имя.

* * *

Когда она открывает глаза, вокруг темная ночь. Хлоя не знает, где она.

Ее пальцы ощупывают ковер, она понимает, что не в кровати. Лежит, вытянувшись на спине, вроде бы на полу. Голова погружена во что-то мягкое и нежное.

Она с радостью опять закрыла бы веки. Но чувствует себя в опасности.

С трудом садится, на мгновение застывает неподвижно. Мощное головокружение, ощущение, что она проглотила горящее полено и ее били молотком по голове.

Она тихо стонет, осторожно поднимается на ноги. К мигрени добавляется тошнота.

Протягивает вперед руку, исследуя пустоту. Ступая вслепую, она в конце концов натыкается на стену и идет вдоль нее. Пальцы нащупывают выключатель, вспыхивает свет. Слепящий и болезненный.

Когда ей удается открыть глаза, Хлоя с облегчением обнаруживает, что она у себя в гостиной. Она лежала на ковре, рядом с журнальным столиком. Голова на подушке.

На ее подушке.

Тошнота усиливается, желудок подступает к горлу. Она кидается в туалет, снова падает на колени. Ниже опуститься невозможно. Вусмерть пьяную, ее рвет отчаянием.

Как она попала сюда?

Вспоминает мерзкий ход событий. Комиссариат, Бертран, бутылка джина, оскверненное лицо Лизы… бешено стучащее сердце, пилюли… Это странное наслаждение… Ощущение полноты жизни… А потом ничего.

Снова встав на ноги, Хлоя нетвердой походкой идет на кухню и делает себе кофе. Настенные часы показывают три часа ночи. Сколько времени она провела без сознания? Как минимум шесть часов.

Она жадно заглатывает большую чашку арабики, мысли постепенно проясняются. Она наливает вторую чашку, уходит в гостиную. Там поднимает рамку с фотографией Лизы. Сквозь разбитое стекло видит детскую улыбку младшей сестры. Ее сияющее личико. Жуткое мертвое лицо исчезло.

– Черт, – бормочет она. – Я же ее видела…

Она кладет рамку на комод, не сводя с нее глаз, подстерегая превращение, которое так и не происходит.

Поворачивает голову, смотрит на дыру в стене. Там, куда попала пуля из «вальтера». Потом глаза опускаются на подушку, на которой несколько часов покоился ее затылок. Она пытается сосредоточиться, чтобы с точностью восстановить моменты, предшествовавшие потере сознания.

– Я была в спальне, на кровати. Я встала и упала. На четвереньках доползла до кухни…

На четвереньках, да. Она это точно помнит.

– Я не могла тащить за собой подушку, передвигаясь на четвереньках.

Хлоя кидается к входной двери, видит, что та не заперта на ключ. Поворачивает защелку, обессиленно прислоняется спиной к стене.

Он был здесь. Опять.

Он всегда будет здесь.

Правило номер один: никогда больше не пить, всегда сохранять контроль.

Правило номер два: никогда больше не забывать запереть дверь, когда возвращаюсь.

Правило номер три: никогда больше не расставаться с пистолетом. Держать его при себе днем и ночью.

Правило номер четыре: стрелять без предупреждения. Стрелять, чтобы убить.

Хлоя раз за разом заводит про себя эту длинную литанию. Золотые правила того, кто, как она, превратился в добычу. Следовать неукоснительно, если не хочешь закончить на столе у судебного патологоанатома.

Он или я. Выбор ясен.

Вот только она продолжает сомневаться, что загадочный хищник желает ее смерти.

Ему представлялось столько случаев меня прикончить… Я уже давно была бы на том свете.

Он хочет чего-то другого. Но чего? Куда он ведет?

Или он просто тянет время…

Хлоя вздрагивает; выпивает чашку зеленого чая, на время забыв про кофе. Тахикардия больше не дает ей ни малейшей передышки. Наверняка ее сердце слишком уязвимо, чтобы выдержать такое напряжение. И уже устало.

Она смотрит на часы, понимает, что пора отправляться на работу.

Новый день начинается и может стать последним.

* * *

Александр прикладывает ладонь к стеклянной перегородке. По другую сторону Лаваль продолжает вести борьбу за выживание.

Его последний день, возможно. Сердце может остановиться в любую секунду.

Майор всматривается в него долгие минуты, почти забывая дышать.

Он совсем не спал и в эту ночь тоже. Хотя он провел ее в своей постели, вернее, в постели Софи, покинув пластиковую скамью в коридоре больницы.

Медсестра, новенькая, просит его покинуть служебное помещение, Гомес подчиняется. Толкает дверь, идет по длинному тихому коридору. Свинцовые ноги, адская мигрень.

Едва выйдя наружу, закуривает сигарету, садится в машину и ставит мигалку на крышу. Ему предстоит долгая дорога до Сарселя, и не хочется терять время в утренних пробках.

Бесконечные минуты бездействия, когда его сознание опасно заигрывает с безднами столь же мрачными, сколь и глубокими.

Он предпочитает думать о той незнакомке, которая напоминает Софи.