Что же это со мной? Дежавю у меня не в первый раз, но такого еще не было. Дядя Август рассказывал, как с возрастом стал бояться замкнутых пространств. Может, и у меня подобное? Ни с того ни с сего прорезалась фобия, тайно зревшая во мне с детства. Наверняка боязнь лестниц еще не самая редкая. Так, видно, это и происходит: живешь себе без оглядки, ешь все подряд, хоть бы и гномью шаурму с бобами и мясом саламандры, спишь как и с кем придется, за меч берешься, едва срослись швы после предыдущего поединка, словом, не отказываешь себе ни в чем, а потом раз – и что-то надламывается в организме. И вот уже ты не такой резвый, приходится теперь считаться с собственным телом, как бы не подвело. А еще через пару лет того и гляди врачи тебе и кофе пить запретят. А там уж хоть вообще ложись и помирай.

Антифобиум начинает действовать. Я обвожу взглядом коридор второго этажа. Безотчетный страх отступил, но ощущение знакомости не исчезло. А ведь Лантура прав. Я видел нечто подобное во сне… Двухэтажный дом, и в одной из комнат – надкушенное яблоко. Странно, что я только сейчас об этом вспомнил. Хотя нет, не странно. Ну, приснилось яблоко, подумаешь. С чего бы мне устанавливать заведомо неестественные связи между плодом моего воображения и реальным плодом, убившим Марию Тэлькасу? Любой здравомыслящий человек списал бы это на совпадение. Притом не самое оригинальное. Ладно бы приснилась маракуйя! А то яблоко. Ни много ни мало самый востребованный фрукт западной культуры. Древо познания. Троянская война. Всемирное тяготение. Нет, глупо было бы забить тревогу еще тогда. Да и сейчас не стоит. Надо спокойно во всем разобраться.

Вспомнить сон для начала.

Это был вязкий, напитанный кровью кошмар. Собственно, яблоко не играло там основной роли. Я нашел в фонтане женский труп и преследовал убийцу. По пути наткнулся еще на одно тело – на этот раз мужчины. Его изрубили мечом. От места расправы кровавый след привел меня в пустой дом. Да, точно. Там была лестница, скрипевшая под ногами. Ковер на ступенях. Набалдашник на перилах. Это все – из того сна. Что там было дальше? Я поднялся наверх. Кровавый след подвел меня к приоткрытой двери. За ней рассчитывал найти малефика, но обнаружил только надкушенное яблоко. Потом я проснулся.

Главный вопрос вот в чем. Помню ли я этот конкретный дом? Или мне только кажется, что я его помню?

А вот и проверим.

Не дожидаясь, пока Лантура покажет путь, я прохожу в самый конец коридора и берусь за рукоятку последней двери слева. Во сне она была перепачкана кровью. Если сон – просто сон, а дежавю – просто дежавю, то за дверью я не увижу кровать с балдахином, и глобус в углу, и камин, облицованный керамическими изразцами, и настенный гобелен с обнаженными девушками.

Слышу шаги напарника за спиной.

– Откуда вы знали, что тело нашли в этой комнате?

Поворачиваю рукоятку и толкаю дверь. Вхожу. Гобелен. Глобус. Занавешенная кровать. Камин. Все на своих местах. Еще кресло и столик. И вот тут, на полу, лежало яблоко. Я и правда видел эту комнату во сне. Теория Лантуры потерпела крах.

Яблочный кошмар приснился мне в позапрошлую пятницу, сразу после возвращения из Лаврелиона. И за три дня до того, как я вообще узнал о расследовании РКС. Раньше способности к предвидению за мной не водилось. Законно предположить, что кастиганты сыграли здесь не последнюю роль.

– …Поэтому и решили, что смерть ее носила случайный характер. В то же время ни убийство, ни самоубийство исключать нельзя. Как бы то ни было, местные яблоки исчезли с прилавков.

– Да, я слышал об этом по телевизору, – киваю я.

Чего я не слышал, так это предыдущих слов Лантуры. Не слушал. Надеюсь, он не заметил.

Сердце болезненно стучит в груди и отзывается в висках. Но голова ясная. Антифобиум не позволяет страху захлестнуть и перемешать еще не крепкую конструкцию, которую осторожно, словно карточный домик, возводит логика. Может быть, ясновидение – это побочный эффект процедуры, которой меня подвергли в машине Теркантура? Нет, это вряд ли. Мне же не приснилось, что Джудит откажется от меня. Или что меня выследят наемники Гидемара Кьератэры. Мне не приснился исход выборов в парламент, назначенных на следующий год. И тем более мне не открылось, чем закончится сериал «Нулевая рана».

Строго говоря, я увидел не будущее. Дом Марии Тэлькасы приснился мне, когда она уже была мертва. Нет, это не может быть случайностью. То, что произошло в Лаврелионе, связано с цепочкой загадочных смертей в Анерленго и Лэ. Неужели эксперимент по созданию идеального человека повлек за собой этот конкурс красоты в моргах двух провинций? Не знаю. Может, и не повлек. Но связь есть. И означает это только одно: я должен вернуться в Лаврелион.

– Ну что, Леннокс, вы увидели то, что хотели?

– Что? Да. Я увидел достаточно.

Мы спускаемся по лестнице, выходим во двор, и я снова оглядываю особняк снаружи. Во сне меня привел сюда кровавый след. Причем я обнаружил, что путеводная кровь – моя собственная. Словно я сам оставил следы, по которым пришел в дом Марии Тэлькасы. Из охотника на малефиков превратился в малефика. Тогда меня это не насторожило, ведь во сне все принимаешь за должное: как Адам и Ева – свою наготу. Но теперь…

Вещество моей памяти начинает бродить, гладь воды вздрагивает, и на поверхность, будто сгусток болотного газа, вырывается детский стишок, который мне когда-то читала бабушка:

– Куда теперь? В «Монсальват»?

Мы садимся в машину и едем в центр. Лантура оживленно рассказывает про недавний день города, указывает на отдельные здания, встречающиеся по пути, но со временем замолкает, заметив, что я откликаюсь тускло и с запозданием.

Припарковавшись у отеля, поднимаемся на самый верх в номер, в котором умерла Лора Камеда. Не знаю, как бродячая художница смогла себе позволить такую роскошь, да еще на протяжении нескольких дней: согласно карточке постояльца она прожила тут около недели. Видно, я недооценивал доходы от живописи. Номер, именуемый «Королевским чертогом», занимает два этажа, и на каждом из них – несколько просторных комнат. Первый этаж отведен в основном под обширный зал для светских приемов среднего размаха, соединяющийся с открытой террасой. На террасе до сих пор стоит мольберт, за которым девушка работала. Внизу видно площадь, здание театра и пешеходную улочку, а на расстоянии пары кварталов блистает на солнце шпиль собора. Заходим в одну из ванных комнат. Тут она сидела на крышке унитаза, еще живая, пока не соскользнула на пол, потеряв сознание.