– Возмутительное безобразие!

Его рокочущий бас разнесся по всей деревне от края до края.

Вернувшись в гостиницу, Литтлджон обнаружил, что его дожидается почта. Принесли пакет из Скотленд-Ярда со всеми подробностями преступлений, упомянутых в пожелтевших газетных вырезках, на которые он наткнулся.

Виновного в ограблении банка на Грейз-Инн-роуд полиция так и не схватила, однако личность его удалось установить. Грабителем оказался Персивал Бейтс, уже отбывший тюремный срок за фальшивомонетничество. Очевидно, позднее он нашел более удачный способ разжиться деньгами.

В известной степени опознать Бейтса помогло описание управляющего банком. Далее перечислялись приметы преступника и следовал подробный отчет о нем. Его правая рука осталась частично парализована, а нос сломан и искривлен после взрыва в лаборатории, где Бейтс работал, прежде чем вступил на преступный путь. Химик по образованию, он достиг немалых успехов в металлообработке и оказался талантливым гравером, что впоследствии и завело его на кривую дорожку. После налета на банк Бейтс бесследно исчез. Заключение он отбывал в Дартмурской тюрьме с 1924 года по 1930-й. Вел себя образцово и в последние годы работал тюремным библиотекарем.

Что же касается убийцы из Редстеда, отчет оказался коротким. Преступник мирно жил на маленьком клочке земли близ Труро после выхода из Дартмура. Полиция точно знала, где он находится. Его горячо любимая сестра связалась с мужчиной из местных и забеременела, но любовник дурно с ней обошелся. Очевидно, в конце концов несчастье сломило ее, она утопилась. После этого Гарольд Гринлиз явился к соблазнителю и так жестоко избил его, что через три дня тот умер в больнице. Гринлиза признали виновным в убийстве, при этом коллегия присяжных настаивала на смягчении приговора. Невзирая на рекомендацию жюри, подсудимого приговорили к повешению, однако в окрестностях города многие ему сочувствовали и подписей под петицией о помиловании набралось изрядно. В последнюю минуту смертный приговор заменили пожизненным заключением. А со временем Гринлиза досрочно освободили: суд учел его примерное поведение, к тому же власти стали смотреть на вещи шире.

Литтлджон долго и тщательно изучал отчеты, прежде чем принять решение, затем позвонил сержанту Кромвелю в Скотленд-Ярд, дал ему подробные инструкции относительно направлений расследования и попросил собрать необходимую информацию. Потом достал свой блокнот, просмотрел несколько пунктов и снова внимательно прочитал записи.

– В какое время доктор Китинг принимает пациентов? – спросил Литтлджон официантку, которая подошла убрать с его стола грязную посуду.

– С половины седьмого до восьми, – ответила девушка, окинула его критическим взглядом и нахмурилась – наверное, задумалась, что не так с ветчиной и яичницей.

Литтлджон рассмеялся:

– Я не заболел. Мне нужно обсудить с доктором одно личное дело, я как раз успею застать его, прежде чем он начнет прием больных.

Официантка с заметным облегчением кивнула и залилась смехом. Затем скосила на инспектора блестящие глаза, с грохотом поставила на стол тарелку с кусочками ананаса и смущенно попятилась к двери, словно королевская особа только что отослала ее прочь после аудиенции.

Александр Китинг, бакалавр общей медицины и хирургии, пил виски у себя в кабинете, когда Литтлджон позвонил в дверь. Доктор не так давно перестал пить при жене: укор в ее глазах лишал его половины удовольствия.

В школе Китинг особыми талантами не блистал, учился посредственно, а в медицину пошел главным образом потому, что не испытывал склонности к чему-либо иному. Вдобавок об этом позаботилась его мать, женщина влиятельная и настойчивая: ей вздумалось непременно сделать из сына «целителя», как она выражалась, хотя тот едва ли годился на данную роль. Он несколько раз проваливал экзамены, но в конце концов кое-как получил диплом врача. В медицинском колледже Китинг вел беспутную жизнь, водил дружбу с самыми отчаянными гуляками и считался одним из худших студентов. Такого вот человека почтенная профессорская коллегия выпустила из стен университета, чтобы лечить больных. Довольно скоро он стал ненавидеть ремесло, которое столь легкомысленно выбрал.

Китинг оказался неспособен соблюдать хотя бы видимость профессионального достоинства. Былая разнузданность какое-то время дремала в его крови, однако вскоре пробудилась вновь: слишком тяжелой обузой оказалась для него деревенская практика, приобретенная на деньги девушки, которую он взял в жены, получив степень. Китинг не выдержал жестокого состязания с единственным своим соперником, деревенским знахарем, разочарование сломило его: Уолл далеко превосходил его как мастерством, так и образованием, пусть даже не подтвержденным дипломом, а потому пользовался большим авторитетом. Китинг купил практику у душеприказчика последнего из Тейлоров примерно за четыре тысячи фунтов. Поначалу она приносила неплохой доход, но довольно скоро о новом докторе пошла дурная слава. И склад натуры, и профессиональные промахи не способствовали сохранению доставшегося ему наследия старинного уважаемого семейства деревенских врачей. Вдобавок история о девочке со сломанной ключицей разнеслась по округе и достигла ушей каждого. Китинг предпочел обвинить во всем Уолла и объявил его шарлатаном, что вызвало общее возмущение – местные жители гордились своим костоправом. Не имея возможности расправиться с соперником законным путем или очернить его, Китинг в отчаянии начал пить. К тому времени как служанка принесла ему визитку Литтлджона, он уже успел изрядно набраться.

Девушка держалась развязно. Она была слишком юной и хорошенькой, чтобы хозяин мог устоять перед ней, и миссис Китинг предупредила ее о расчете. Жена доктора и сама подумывала «взять расчет», переехать в родительский дом.

– Ему-то что нужно? – проворчал Китинг.

– А мне почем знать? – фамильярно произнесла девица.

Доктор бросил на нее масленый взгляд поверх стакана:

– Проводи его сюда.

– Итак, инспектор, я теперь подозреваемый? – обратился он к Литтлджону минутой позднее. – Представьте, я не убивал Уолла, хоть мне чертовски этого хотелось.

– Как вам, очевидно, уже известно, доктор, я занимаюсь расследованием смерти мистера Уолла. Поскольку вы здесь единственный врач, я подумал, что у вас, вероятно, свой взгляд на его деятельность.

– Хотите выпить?

– Нет, спасибо, сэр.

– Ну а если я вам скажу, что из-за деятельности Уолла я лишился и пациентов, и доброго имени? Якобы какой-то недоучка знает то, чего не знает квалифицированный врач! Из-за него моя практика теперь почти ничего не стоит. Он едва не разорил меня. Но теперь, слава богу, его не стало, и дела, наверное, наладятся. И надо же было вложить деньги в практику в этаком жалком захолустье! С тем же успехом я мог выбросить их на ветер…