– Я слышал, что кроме добродушия мистер Уолл отличался и прямотой суждений, и неуступчивостью – несомненно, это черты сильной, честной натуры, но у некоторых людей они вызывали неприязнь к нему. Это правда?

– Да. Он обладал твердым, решительным характером, обо всем имел собственное суждение и не отступал от своих убеждений. Мы с ним часто спорили о том, что мне следует или не следует делать. Но всегда эти разговоры заканчивались мирно, а мы оставались друзьями.

– Но ко времени его смерти вы не были такими уж добрыми друзьями. Не так ли, мисс Кокейн?

Губы женщины сжались, она посмотрела собеседнику в лицо:

– Что именно вы хотите этим сказать, инспектор?

У Литтлджона постепенно сложилось впечатление, что мисс Кокейн привыкла добиваться своего от тех, кто составлял круг ее знакомых. Тетя, старый Уолл и жители деревни, без сомнения, потакали капризам маленькой Бетти и баловали ее, ей нравилось это, и во взрослой жизни она ожидала встретить то же поклонение, что окружало ее в детстве. Наверное, прежде мисс Кокейн постоянно находилась в центре внимания как очаровательный ребенок и к тому же сирота, а позднее – благодаря своей красоте.

– То, что сказал, мисс Кокейн, – ответил детектив. – Надо признаться, из разговоров в деревне я выяснил, что не так давно между вами и вашим старым другом возникло охлаждение.

– Как глупо, инспектор. Значит, детективы верят пустой болтовне и досужим сплетням? Что ж, если это так, то у невинных людей в этом мире незавидная участь.

– Ваш упрек совершенно неуместен, мисс Кокейн. В расследовании подобного подлого преступления долг полицейского – изучить любую зацепку, каждую мелочь, способную пролить свет на случившееся. Ни единый факт не может быть отвергнут, пока не доказано, что он не имеет отношения к делу или не соответствует действительности. Эти сведения дошли до меня не из одного источника, вдобавок мои источники надежны. Ну же, мисс Кокейн, вы обязаны дать мне прямой ответ ради вашей любви к покойному другу, не говоря уже об интересах правосудия.

– Мне нечего вам сказать. Я считаю ваш вопрос неоправданным грубым вмешательством в мою частную жизнь, инспектор.

– Хорошо, мисс Кокейн. Тогда я сам скажу вам, почему незадолго до смерти мистера Уолла ваша с ним дружба дала трещину. Он возражал против вашего брака – вернее, помолвки – с мистером Райдером, не так ли?

Бетти густо покраснела, вскочила и потянулась к звонку, чтобы вызвать горничную и попросить ее проводить посетителя.

– Прежде чем вы позвоните, позвольте мне кое-что добавить, мисс Кокейн, – произнес Литтлджон. – Я даю вам возможность рассказать мне в частной беседе, что произошло между вами и мистером Уоллом, почему он выступал против вашей помолвки. Если откажетесь, то пойду официальным путем и задействую все доступные мне рычаги, чтобы получить информацию иным способом. Это может окончиться весьма неприятной оглаской. Вас с мистером Райдером вызовут как свидетелей в коронерский суд на возобновленные слушания по делу, приведут к присяге и заставят ответить на вопросы, которые я задаю вам сейчас у вас дома, в уединении и покое.

– Мерзавец! Ах нет, я не то хотела сказать, инспектор. Простите. Думаю, вы лишь исполняете свой долг, как обычно говорит ваша братия, детективы…

– Что ж, поступайте как знаете, мисс Кокейн. – Литтлджон поднялся. Он не собирался больше выслушивать дерзости этой женщины.

– Не уходите, инспектор. Наверное, лучше все вам рассказать. Мистер Уолл действительно возражал против нашей помолвки.

– Почему?

– Полагаю, вам известно, что не так давно я унаследовала значительное состояние после смерти своей тети. Наша дружба с мистером Райдером началась задолго до этого. Я знакома с ним с того времени, как он переехал сюда лет восемь назад.

– Значит, мистер Уолл считал, что мистер Райдер охотится за вашими деньгами?

– Да. Он ошибался, однако твердо стоял на своем, словно упрямый мул. Я пыталась переубедить его, но мистер Уолл относился предвзято к моему жениху и не желал ничего слушать. По-моему, он всегда его недолюбливал. Конечно, они жили в разных мирах. Мистер Уолл был прекрасным практиком, мастером в своем деле, но мало интересовался искусством и литературой, а мистер Райдер – человек искусства и ученый.

Литтлджон подумал, что догадывается, откуда у мисс Кокейн возник интерес к Д. Г. Лоренсу, Прусту, Барбеллиону, Джойсу и другим авторам, чьи книги теснились на полках у нее в комнате. Сам он не читал ни одной из них, но миссис Литтлджон читала…

– Мистер Уолл и мистер Райдер хорошо знали друг друга?

– Ну, они ведь жили в одной деревне! Дом мистера Райдера последний на главной улице. Наверное, они встречались почти каждый день, но избегали друг друга. Откровенно говоря, мистер Райдер считал Уолла безнадежно старомодным, отжившим свой век: буржуазные приличия и мораль, викторианская твердолобость… – а мистер Уолл в свою очередь называл мистер Райдера авантюристом, бездельником и дилетантом. Забавно, да? Я знала их лучше, чем они друг друга, и мне нравились оба. Думаю, после нашей свадьбы мне удалось бы уговорить мистера Уолла прийти к нам в гости, и уверена: у них с мистером Райдером нашлось бы много общего, они стали бы друзьями.

Литтлджон усомнился в этом.

– Таковы уж мужчины, инспектор. Они словно большие дети, все без исключения. Вечно задираются, наскакивают друг на друга точно петухи. Вы, конечно, женаты? Не сомневаюсь, ваша жена согласилась бы со мной, будь она откровенна.

Литтлджон пожалел, что его жена Летти не слышала этого вздора. Она умела расправляться с самодовольными пустословами вроде мисс Кокейн.

Теперь уже не оставалось сомнений, что эта красивая девушка каким-то образом поддалась обаянию Райдера, кем бы тот ни был, и оказалась полностью в его власти. От него она набралась сомнительных идей, он заразил ее своей испорченностью. Наверное, влиянием Райдера объяснялась и ее глупая манерность, и претенциозность. Мистер Райдер тоже значился в списке Литтлджона, и детективу не терпелось с ним встретиться.

– Итак, мистер Уолл решительно отказывался видеть в мистере Райдере вашего будущего мужа?

– Категорически отказывался. Естественно, он одним из первых узнал о помолвке, я рассказала ему из уважения к нашей давней дружбе. Мистер Уолл тоже считал себя кем-то вроде моего неофициального опекуна. Я часто обращалась к нему за советом, а порой доверяла ему свои сокровенные мысли, делилась трудностями и заботами. Вы знаете, как это бывает?

– Да. И он не желал, чтобы его место рядом с вами занял кто-то другой.

– «Не желал» – слабо сказано. Я никогда не видела его в такой ярости. Вообще-то мистер Уолл не отличался вспыльчивым характером, но когда я сообщила ему о помолвке, он возмутился: заявил, будто мистер Райдер никчемный проходимец, охотник за деньгами, который в жизни никого не любил, кроме себя самого. Я подумала, что данная оценка предвзята и несправедлива, ведь он не дал мистеру Райдеру возможности показать себя с лучшей стороны. Я так ему и сказала. К тому времени я уже изрядно распалилась.