– Ты ведь понимаешь, зачем мы едем ко мне? – спрашивает Старая Ведьма.

– Я знаю, что вам нравятся женщины, – говорит Джатта.

– А тебе?

– Еще не поняла.

– Сколько у тебя было женщин?

– Пока ни одной.

– А мужчины?

– Как и у всех.

– Понятно, – Старая Ведьма улыбается. Они едут на машине с открытым верхом в ее дом. Ни поцелуев, ни разговоров. Джатта растеряна, сбита с толку. – Можешь не одеваться после того, как примешь душ, – говорит Старая Ведьма, объясняет, как пройти в ванную. Джатте вдруг начинает казаться, что если она сейчас откажет, то о балете можно забыть. Остается надеяться, что предстоящая ночь не разочарует ее. – Я же не велела тебе одеваться, – говорит Старая Ведьма, когда молодая Джатта возвращается из душа. Свою одежду она держит в руках, на плечах накинут халат, который висел в ванной. – Сними его, – говорит Старая Ведьма.

– Сниму, но разве вам не нужно тоже в душ? – спрашивает Джатта.

– О, не волнуйся обо мне, – улыбается Старая Ведьма. Она отводит Джатту в спальню и показывает свою большую коллекцию страпонов. – Выбери, какой тебе нравится больше.

– Ну, я не знаю… – Джатта краснеет. Ей хочется верить, что все это какая-то странная лесбийская игра. Она уже согласна на поцелуи, согласна на ласки и нежность. Только пусть это будет не так механически, не так сухо, с налетом враждебного пренебрежения. И еще эта чертова коллекция страпона! – Если честно, то я вообще не умею пользоваться этим, – говорит Джатта.

– А ты и не будешь этим пользоваться, – говорит Старая Ведьма. – Этим буду пользоваться я.

И никаких поцелуев. Никаких оральных игр. Просто секс с женщиной, которая изображает из себя мужчину. Всю эту долгую ночь. Снова и снова. Выжимая из партнера пот и оргазмы. Больше и больше. Пока ее собственное, напряженное до предела тело не вспыхивает в экстазе, бьется, словно пойманная в клетку птица. Ближе к утру. Внезапно. Подобно раскату грома среди ясного неба. Когда не ждешь этого. Не думаешь об этом, не веришь, что такое возможно.

– Я приму душ, а когда вернусь, надеюсь, что тебя уже здесь не будет, – говорит Старая Ведьма.

Балерина одевается. Ноги дрожат, все тело болит, особенно внизу. Больше месяца она стыдится этой ночи, чувствуя себя униженной, изнасилованной. Но после стыд притупляется. Остаются память, опыт и понимание, что в жизни многое бывает совсем не тем, чем кажется вначале.

Сейчас Джатте Ахенбах казалось, что если она поговорит с Сашей Вайнер о пропавших балеринах, о Марджолэйн Лаффитт, то все окажется тоже не тем, чем кажется. Объяснение найдется. Неочевидное, возможно сложное и требующее времени для понимания, но найдется. Все является не тем, чем кажется. Не может быть тем, чем кажется.

Джатта позвонила Брэду Ричардсу и сказала, что поговорит с Сашей Вайнер. Обязана поговорить. Она прервала связь раньше, чем он успел возразить ей, попытаться отговорить от этой идеи.

– Думаешь, они убьют ее? – спросила Лора. Ричардс не ответил, но ответ и так был очевиден, висел в наэлектризованном воздухе ожиданием бури. – Ты должен остановить ее, – сказала Ричардсу Лора, но он уже и так одевался, выходил из квартиры, в которой они остановились.

Хлопнула входная дверь. Лора слышала, как грохочут по ступеням шаги Ричардса. Крохотная квартира в Бруклине, где жили охотники, когда приезжали в Нью-Йорк, снова опустела. Лора и Ричардс были здесь уже как-то раз, во время охоты на одну из тварей пару лет назад. Но сейчас что-то было не так. Лора буквально чувствовала это. Что-то странное, необычное. Весь этот театр. Все эти исчезновения. Ей хотелось действовать, помочь Ричардсу – отцу своего ребенка, а не сидеть и ждать. Особенно теперь, когда ситуации накалилась, достигла своего апогея.

До позднего вечера Лора Оливер не могла найти себе места. Потом наступила бессонная ночь, утро, следующий день и следующий вечер… «Что-то случилось. Что-то нехорошее, страшное», – думала Лора. Она оделась и отправилась на Бродвей, к театру Саши Вайнер. Машины Ричардса не было на стоянке. Никто не знал, где он. Ричардс пропал, исчез. Исчезла и Джатта Ахенбах, с которой тщетно пыталась встретиться Лора. Ей сказали, что балерина уехала. Один из работников театра предположил, что у них с Ричардсом был роман, и они могли сбежать вместе. Лора не поверила. Больше двух недель она обзванивала морги города, надеясь хотя бы там отыскать Ричардса, но он, скорее всего, превратился в такую же лужу зловонной жижи, как та, что осталась от француженки Марджолэйн Лаффитт. После того случая Ричардс и Лора обзвонили всех знакомых охотников, но никто никогда не сталкивался ни с чем подобным.

«Значит, помощи ждать неоткуда», – решила Лора, заставляя себя смириться с утратой Ричардса. Нужно было собраться. Нужно было решить, что она теперь будет делать. Ведь она знает, кто виновен в этой утрате – Саша Вайнер и странный мужчина, который повсюду появляется с ней. Но кто из них кровососущая тварь? Чью жизнь должна забрать Лора? Обоих? А что если один из них нечто большее, чем она встречала прежде? Да и будет ли для нее, для Лоры, достаточно забрать их жизни? Удовлетворит ли это жажду мести? Нет. Десятки раз нет. Сначала твари забрали ее отца. Теперь пришли за ее возлюбленным. Ни одна смерть не уравняет эту боль потери. «Я сожгу их театр, – решила Лора. – Сожгу этот дьявольский дом, где поселилось зло. Заберу у них сначала убежище, а затем, последовав за ними и насладившись их крахом, заберу жизни. Жизнь Саши Вайнер. Жизнь Клодиу… Кем бы он ни был. Кем бы они все ни были».

Илир наблюдал за Клодиу уже больше недели. Врожденная ненависть к древним привела его к театру Саши Вайнер, ненависть, с которой было крайне сложно бороться, но в Нью-Йорке он оказался из-за своих диких собратьев, безумных, голодных. В последние годы выслеживать их становилось все сложнее и сложнее.

Они не пытались слиться с толпой, не искали себе теплый угол. Им нужна была лишь кровь. Много крови. Дети Наследия, отцом которого стал далекий предок Эмилиан. Он был первым. Первым разумным. Потом были десятки неудачных экспериментов. Последствия этих экспериментов Разумное Наследие не может исправить до сих пор. Стоит избавиться от одних безумцев, как, словно из небытия, появляются другие. Они селятся в канализациях больших городов, питаются бездомными. В них нет разума. Только инстинкты. Только голод. Они жаждут пищи, жаждут секса. Они насилуют женщин, которых встречают. Нет, они не думают о своем потомстве. Не знают, насколько сильным оно может быть. Их интересует только удовлетворение собственных инстинктов.

Однажды Илир сам видел, как, оплодотворив бездомную женщину, эти твари, не найдя новой крови, сожрали потенциальную мать своего потомства. Им было плевать. Ради еды они могут убить друг друга. Именно поэтому гнезда, которые они устраивают, не существуют долго. Безумное Наследие убивает друг друга. Илир видел это в лабораториях, когда был молод. Видел на улицах городов, когда стал достаточно стар. Их предки жили от начала времен, не зная смерти. Предки, кровь одного из которых позволила их Матери создать Эмилиана. Но природа сыграла с клоном злую шутку. Вместо вечности она подарила ему мгновение.