Но его удержал крик Ханны. Он вынудил себя отступить. Александр наклонился над тяжело дышавшей собакой. К счастью, лезвие отскочило от ребер Бруида, но в боку был длинный порез. Бруид скулил и дергался, когда Александр вытаскивал кинжал.

– Даннет, ты спятил?! – продолжал визжать Олриг, промокая нос платком.

Но Александр был слишком взбешен, чтобы выговорить хотя бы слово.

– Ты маньяк!

Олриг повернулся к конюхам, прибежавшим на шум.

– Он маньяк! Натравил на меня свою собаку! А потом ударил! Даннет, ты сломал мне нос! – Олриг с трудом поднялся и обвел рукой зевак. – Сами видите! Сами видите, что он сделал!

– Вздор, – с презрением отрезала Ханна. – Александр не думал натравливать на тебя собаку, кретин ты этакий! И ударил тебя, только когда ты вытащил нож!

– Заткнись, шлюха!

«Что??? Сейчас Олриг умрет».

Александр встал и шагнул вперед, зажав кинжал в кулаке.

– Александр!

Голос Ханны был спокоен, сдержан, хотя в нем слышались нотки ярости. Александр был вынужден посмотреть на нее.

– Это не важно. Главное – Бруид и то бедное создание, которое избил этот человек.

Она окатила Олрига свирепым взглядом. Вторая собака, сука, свернулась в клубок, дрожа и со страхом глядя на людей.

– Как ты смеешь бить беспомощное животное?!

– Это моя собака, и я делаю с ней, что хочу, – нагло объявил Олриг.

– Больше это не твоя собака! – прогремел Александр.

– Что?!

– Убирайся! Немедленно! – Александр крепче сжал нож.

– Но я…

– Предлагаю тебе проваливать! Если хочешь уйти отсюда целым.

Ярость Ханны была подобна холодному ветру, пронесшемуся по конюшне. И этот ветер проник даже сквозь тучу возмущения Олрига.

Побледнев, он отступил. На шаг. Другой.

– Прочь! – приказал Александр. Олриг повернулся и выскочил из конюшни, счастливый тем, что все части его тела остались при нем.

С помощью Боуэра Александр и Ханна перевязали раны собак, завернули обеих в одеяла и уложили в экипаж, пока конюхи привязывали лошадей к его задку. Александр предложил немедленно уехать, и Ханна согласилась. Во-первых, она очень хотела оказаться как можно дальше от Нилла. Кроме того, ей стало нехорошо после стычки в конюшне с этим страшным человеком, и она очень тревожилась за Бруида и вторую несчастную собаку.

К счастью, до дома было не слишком далеко, но Ханна беспокоилась, что Бруид не выживет: рана казалась ей ужасной. Пока экипаж катился на север, они с Александром почти не разговаривали. Ханна держала на коленях бывшую собаку Олрига, а Александр держал Бруида и морщился при каждом толчке.

Они ехали почти в полной темноте.

Наконец Александр выдавил:

– Я очень сожалею обо всем этом. Прости.

Сердце Ханны сжалось. В его голосе она расслышала неприкрытую тоску.

– За что тебя прощать? – Она не собиралась говорить так резко, но, господи, он не сделал ничего дурного!

– Мне не следовало терять самообладание.

– Да я бы повела себя куда хуже! – фыркнула она.

И прежде всего отделала бы Олрига его собственным кнутом. Ханна до сих пор испытывала ярость из-за того, как он обошелся с бедной беспомощной собакой. Подобные вещи всегда ее бесили. Есть люди, применяющие свою силу, чтобы мучить и угнетать более слабых.

– Я не должен был выходить из себя, – вздохнул Александр. – Только слабые люди прибегают к насилию.

В его голосе слышалось отчаяние, и у нее заболело сердце.

– Нет. Есть разница между человеком, который выбирает насилие, потому что это самый легкий способ, и человеком, который выбирает насилие, потому что это единственный способ. Это был единственный способ осадить дикаря.

– Но…

– И кроме того, есть разница между человеком, выбирающим насилие для того, чтобы угнетать более слабых, и тем, кто выбирает насилие, чтобы спасти слабых. – Она погладила собаку. Та заскулила и прижалась к ней. – Разве не видишь разницы, Александр? Потому что я ее вижу. Ты из вторых.

– Спасибо, Ханна. – Он долго молчал, прежде чем пробурчать: – Только я сожалею…

– Тебе не о чем сожалеть. Совсем не о чем.

– Я не должен был бить его.

– Он это заслужил. То, что он сделал, было чудовищным. Но ты встал на защиту собаки, и это я люблю в тебе. Ты не сдаешься без борьбы.

Он застыл. Несмотря на то что сидела напротив, она чувствовала его пульсирующую энергию.

– Ты… ты любишь это во мне?

Да. Осмелится ли она признать это?

Осмелилась. И более того:

– Ты очень храбр.

Он хрипло рассмеялся:

– Так и есть.

Она потеребила край рукава.

Александр снова надолго замолчал.

– Олриг напоминает мне дядю, – тихо произнес он наконец. – Возможно, потому я и вышел из себя.

– Возможно, ты вышел из себя, потому что он осел.

Муж хмыкнул, но ничего не сказал.

– Эндрю… рассказывал мне о твоем дяде. – О господи! Может, ей не следовало упоминать об этом? Он мгновенно ушел в себя. – Совсем немного, – поспешила добавить Ханна. – Только то, что он был не слишком приятным человеком.

– Это мягко сказано, – фыркнул Александр.

– Это он… – Ох, имеет ли она право спрашивать? Должна ли спрашивать? Но если она хочет стать ближе к нему, ей необходимо знать. – Это из-за него у тебя вся спина в шрамах?

– Да… – пробормотал он после очередного долгого молчания. – Он избивал меня ежедневно.

– Почему?

– Без всякой причины, – невесело рассмеялся Александр. – Это тоже его рук дело. – Он коснулся шрама на щеке. – Но побои – это еще далеко не все. Я из кожи вон лез, чтобы защитить Эндрю, но все же пришлось его отослать. Боялся, что Дермид убьет его во время одного из приступов пьяной ярости.

– Видишь. Ты храбр. Ты не спасовал перед ним.

– Я был всего лишь мальчишкой. И, боюсь, защищался не слишком умело.

– Он был взрослым. Главное – ты пытался. Многие люди были бы уничтожены его жестокостью. Ты же использовал ее, чтобы стать сильнее. – Муж хотел возразить, но Ханна отвела глаза. – Представить не могу, что это такое, вырасти с подобным опекуном.

– Это было… кошмаром.

– Но все же ты защищал брата.

Она пыталась узнать побольше, но была готова довольствоваться тем, что он про себя расскажет.

– Да. Но были другие, которых я не мог… защитить.