Я поежилась. Интересно, какого размерадостигнет эта псина, превратившись во взрослую особь?

– Так чего вам надо? – неуспокаивалась хозяйка.

– Дима Ланской тут живет?

– Здесь, вон его комната.

– Можно я пройду к нему?

– Так Димки нет.

– Не знаете, когда он будет?

Тетка почесала поварешкой голову:

– Кто ж скажет?

– Он поздно возвращается?

– Димка в больнице, – зачастиласоседка, – в наркологии. Он сначала пил, потом колоться начал. Во гдестрах божий! Не приведи господь увидеть! Был человек, а стал зверь. Мишка мойсперва его по-простому вылечить хотел. Морду набил и к батарее привязал. Воду,правда, пить давал. Первый день ничего еще было, Димка сам просил: вы меня неотвязывайте, перетерплю, переломаюсь и снова здоровым стану. Только ночью еготак скрутило! Думали, помрет, пока «Скорая» явится! Теперь в больнице лежит.

– Адрес клиники не подскажете?

– Запросто, – ответила она, –запоминай.

Не кажется ли вам, что каждое помещение имеетсвою энергетику? В иную квартиру придешь и сидишь как на иголках, не понимая,почему испытываешь дискомфорт. Вроде очень чисто, сделан ремонт, мебелькрасивая. А в другом доме и порядка нет, и диваны продраны, а душа радуется.Вот в больницу к Катюше я вхожу совершенно спокойно, хотя подруга работает вмуниципальном заведении и никаких евроинтерьеров там нет.

Наркологическая же лечебница, несмотря наотносительно уютный вестибюль, показалась мне мрачной дырой. Стены тут былинежно-бежевыми, на подоконниках росли незнакомые мне растения, но ощущениемогильной плиты, упавшей на голову, не пропадало. Может, негативную аурусоздавали люди, сидевшие в зальчике? Никто из них не улыбался, а одна теткатихо всхлипывала, уткнувшись в платок. Больше всего «пейзаж» напоминалритуальный зал крематория, а не холл больницы. В конце концов кое-ктовырывается от врачей здоровым и относительно счастливым, и в клиникахвстречаются жизнерадостные люди.

Узнав в справочной, что Ланской лежит в тристапятой палате, я пошла по вытертому линолеуму в нужном направлении и, уже стучав выкрашенную белой краской филенку, сообразила, что нужно было купить парнюфруктов или соков. Неудобно заявляться к больному человеку с пустыми руками!

– Войдите, – раздалось изнутри.

Продолжая ругать себя за тупость, я шагнула впалату и постаралась не дышать. В комнате ужасно пахло. Шесть кроватей стоялипочти впритык друг к другу, около четырех маячили железные ноги капельниц.

– Вы к кому? – прохрипело существо,лежащее у окна.

– К Ланскому, – быстро ответила я.

– Вон он, – вытянул вперед мосластуюруку мужичонка. – Эй, Димон, очнись!

Сизое байковое одеяло, засунутое взастиранный, с огромной дырой посередине мешок, зашевелилось. Появилась почтилысая голова.

– Чего орешь? – прошептала она.

– Гости к тебе, – ответил мужичонкаи отвернулся.

Дима уставился на меня запавшими глазами:

– Ты кто?

– Лампа, – машинально сказала я.

Ланской издал не то хрюканье, не то хмыканье.

– Забавно. Зачем явилась? Садись, небоись, заразы тут нет.

– Этта верно, – вновь ожилмужик-сосед, – спидоносы в другом отделении, у нас у всех анализ кровибрали.

Я осторожно опустилась на край койки.

– Ну и че? – спросил Дима. –Кто прислал? Если Кирпич, можешь уходить. Денег нет и в ближайшее время непредвидится, а квартиру у меня не отнять. В коммуналке живу. На фиг Кирпичуубогая комнатушка? Он ее потом не продаст.

– Я пришла не от кредиторов.

Дима сразу заметно повеселел. Потом,совершенно не стесняясь меня, откинул одеяло, спустил ужасающе худые ноги напол, нашарил тапки, влез в потерявший всякий вид, стираный-перестираный халат ипредложил:

– Пошли покурим? Только там табакомпахнет.

Я с готовностью вскочила, все равно хужевонять, чем здесь, нигде не будет.

Мы спустились по лестнице до площадки, накоторой стояло железное ведро с окурками.

– Так че надо? – вновь спросилЛанской.

– Ты работал в еженедельнике «По городами весям»?

– Ну.

– Да или нет?

– Есть сигареты? – вяло отреагировалДима.

Я протянула ему пачку.

– Дерьмо, – констатировалпарень, – такими не накуришься!

– Другие не употребляю.

– Сбегай купи! Тут рядом магазин есть.

– Сначала ответь на мой вопрос!

– Ага, был репортером, а потом бедаслучилась, заболел, меня вон выперли, никто не помог, – обиженно сказалЛанской, – давай хоть дерьмо покурю.

Я молча смотрела, как он дрожащими пальцамивыуживает из пачки сигарету. Ну скажите, почему алкоголизм и наркоманиясчитаются болезнями? Грипп, аппендицит, корь, инфаркт, рак – вот заболевания.Человек получает их внезапно, часто не совершая ничего плохого. Но если он самхватается за бутылку и шприц, то есть лично принимает решение гробитьсобственное здоровье, с какой стати ему нужно сочувствовать? Может, я злая ибессердечная, но, на мой взгляд, в любви и поддержке нуждаются несчастныеродственники любителей спиртного, «колес» и «шырялова». Вот уж кому не повезло,так это им.

– Какая разница, где я пахал? –спросил Дима, спокойно пряча мою пачку к себе в карман халата.

– В принципе, никакой. Эту статью тыписал?

Дима взял ксерокопию:

– Ну. – Да или нет?

– Подпись видишь? Дмитрий Ланской.

Господи, с ним разговаривать – словно товарныйвагон руками толкать.

– Скажи, хорошая контора «Шар-тур»?

– А че интересуетесь, поехать кудасобрались?

– Ну, в общем, да!

Дима поднял черные, словно лужицы дегтя,глаза. Сначала он внимательно ощупал взглядом мое лицо, потом фигуру, затемснова уставился на физиономию.

– Ну и как, я тебе понравилась? – невытерпела я.