Дафна нахмурилась, пытаясь осмыслить урок, а это был именно урок. С ее матерью всегда было так. Но это… Императрица потратила годы на то, чтобы ухаживать за ними, обучать, делая из них лучшее, на что они способны. Теперь она хотела, чтобы они поддавались, защищая чье-то хрупкое эго?

– Сэр Олдрик – неудачник, – продолжила Беатрис, качая головой. – Не все мужчины такие.

– Если ты в это веришь, то ты наивнее, чем я думала, – усмехнулась императрица. – И вы забываете, мы говорим не о всех мужчинах. Они принцы – избалованные мальчики, которые привыкли получать все, что хотят. Если вы не понимаете своего оппонента, то уже проиграли. Ты понимаешь, Дафна?

Дафна взглянула на мать и заставила себя кивнуть.

– Я понимаю, мама.

Через неделю после кражи королевской печати Дафна начала проводить больше времени, исследуя территорию дворца. Все началось с конюшни, работники который всегда быстро седлали для нее лошадь.

Эти утренние прогулки освежают – она не осознавала, как сильно ей этого не хватало, пока она их не возобновила. И это позволило ей исследовать больше территории: лесную чащу на севере, луга на юге. На ее взгляд, все это не сравнить с Бессемией. Деревья в основном безлистные, и, хотя сейчас только осень, землю уже покрывает толстый слой снега. Но свежий воздух есть свежий воздух, и Дафна вдыхает его полной грудью. Ее самым счастливым открытием стало восточное поле с большими соломенными мишенями, мало чем отличавшимися от тех, которые она раньше использовала для стрельбы из лука.

Вернувшись после этого открытия во дворец, она попросила у горничной лук и стрелы, и он появился у изножья ее кровати в тот же вечер – новенький и отполированный, вырезанный из дерева настолько темного, что оно казалось почти черным. Он отличался от того, который она оставила дома, этот более жесткий, менее привычный для ее рук. Но в ту секунду, когда она вышла на поле, подняла лук и оттянула тетиву назад, какая-то часть ее почувствовала себя на своем месте. Впервые с тех пор, как она приехала во Фрив.

Прошли месяцы с тех пор, как она в последний раз брала в руки стрелу. Она не делала этого с того самого урока, который преподала ей мать. Тогда она испытывала одновременно и ярость, и смущение, и была наполнена чувством, которое не могла описать иначе, как стыд. Дафна настолько утратила навыки, что первые несколько раз даже не попала в мишень. Но постепенно все стало получаться, и она начала вспоминать, почему так любит все это: ощущение натянутой в руках тетивы, напряжение мышц на руках и спине, заставляющее ее чувствовать себя сильной и всемогущей. И, конечно, то ощущение, когда она выпускает стрелу, – это похоже на выдох всей грудью.

Всего через несколько дней после начала занятий она вернула утраченные навыки. Стрелы не только попадают в мишень, но и продвигаются все ближе к цели. Ей приятно видеть прогресс, чувствовать, что она что-то смогла, даже если рядом нет никого, кто мог бы это увидеть.

Дафна вставляет новую стрелу и снова поднимает лук, сосредоточившись на цели, после чего делает глубокий, спокойный вдох и…

– Опусти плечо.

Она поворачивается на голос и случайно выпускает стрелу. Та пролетает прямо мимо левого уха Байра.

Байр не вздрагивает. Вместо этого смотрит на нее и просто приподнимает бровь.

– Если ты хочешь убить меня, тебе нужно поработать над своей меткостью.

– Если бы я надеялась тебя убить, – говорит она ему, вставляя другую стрелу, – это был бы незаметный яд. Так меньше грязи.

Она поворачивается к мишени и снова целится. Через секунду Дафна понимает, что Байр был прав – ее плечо настолько напряжено, что почти касается уха, поэтому она заставляет себя расслабиться и пускает стрелу.

Не в цель, но очень близко. Она бросает лук в сторону и поворачивается к Байру.

– Ты пришел сюда, чтобы снова обвинить меня в воровстве?

– Я уже извинился за это, – качает он головой.

– Только потому, что твой отец приказал тебе, – отмечает Дафна.

Он этого не отрицает, вместо этого заводит руку за спину и достает лук, вырезанный из того же темного дерева, что и ее.

– Не возражаешь, если я присоединюсь? – спрашивает он.

Дафна пожимает плечами.

– Это большое поле, здесь достаточно места для нас обоих, – отвечает она, прежде чем мысленно себя одернуть. Ее мать упрекала бы ее за резкий тон, потому что нужно, чтобы она нравилась Байру, чтоб он желал ее. Как бы то ни было, они не могут вести разговор дольше нескольких минут и обойтись без оскорблений друг друга.

Он движется к мишени и встает рядом с ней, поднимает лук и вытаскивает стрелу из колчана за спиной. Какое-то время она за ним наблюдает, а потом заставляет себя снова начать разговор.

– Я не знала, что тебе нравится стрельба из лука. Я слышала, что Фрив проводит одни из лучших турниров в мире. Ты участвовал в соревнованиях?

Он удивленно смотрит на нее и качает головой.

– Для меня это просто хобби. Киллиан этому обучался, так что мы иногда тренировались вместе. В этом есть что-то… расслабляющее.

Она удивлена, услышав, как с его губ слетают ее собственные мысли.

– Трудно поддаваться переживаниям после стрельбы по цели из остроконечного оружия, – соглашается она.

– Особенно, если ты можешь представить, что вместо мишени – мое лицо?

Дафна открывает рот, чтобы это отрицать, но, взглянув на него, с удивлением обнаруживает, что он почти улыбается. Уголки его рта слишком кривые, чтобы считать это настоящей улыбкой, но все же он никогда раньше не был так близок к этому.

– Ну, главное, что помогает, – говорит она ему перед тем, как пустить еще одну стрелу.

Однако на этот раз она слышит в голове голос матери. «Есть только один турнир, только один приз». Как бы сильно она ни хотела доказать Байру, что может за себя постоять, ей нужно ему понравиться, а это значит, что нужно поддаться.

Как бы ни было тяжело, она намеренно опускает стрелу, и та приземляется у внешнего края мишени с ударом, который отдается у Дафны в душе. Эта игра, напоминает она себе, – средство для достижения цели. Но все же от огорчения у нее на душе скребут кошки.

– Не повезло, – говорит он, наводя стрелу и целясь в мишень.

Его стойка ужасна: локоть слишком низко, а ноги слишком близко друг к другу. Сила вылетающей стрелы выведет его из равновесия.

– Подожди, – вздыхает она и подходит к нему, приподнимает ему локоть, чтобы он не провисал и не посылал стрелу слишком высоко. – Теперь выровняй бедра.

– Что? – спрашивает он, нахмурившись и глядя на нее через плечо.

Она толкает его переднюю ногу еще вперед, а затем, чувствуя, как к щекам приливает тепло, кладет руки ему на бедра, выравнивая их так, чтобы все его туловище смотрело в сторону мишени.