— Я могу поговорить с отцом Джозефа, — пристроившись на подоконнике, предложил Томас Уивер, — если, конечно, это не противоречит вашему уставу. Мы не так чтобы близкие друзья — скорее, соперники в борьбе за Королевский кубок, — однако, думаю, я сумею подобрать нужный ключик к его честолюбию.

Энтони не стал отказываться, памятуя о том, что в войне все средства хороши, однако испросил возможности сначала использовать имеющиеся в его арсенале способы убеждения. Томас Уивер улыбнулся, признавая его право на такое решение.

— Если мне удастся обыграть барристера, это весьма польстит моему самолюбию, — заявил он и следом снова обернулся к окну. — Девочки возвращаются, — сообщил он. — Сейчас убедитесь, что мои надоедливые расспросы — само милосердие по сравнению с тем, с каким пристрастием вас будут пытать эти благонравные с виду леди.

Энтони встал, чувствуя, как сильно застучало сердце. Пожалуй, оно не билось так даже в тот момент, когда Джордж стягивал его кисти ремнем под бревном и рвал кнутом воздух, предупреждая, что следующей жертвой станет спина младшего брата. Тогда у Энтони не было совсем никакой надежды. А сейчас та трепыхалась где-то у самого горла, не позволяя спокойно вдохнуть и запирая любые, даже наипростейшие слова.

— Мистер Рид!.. Энтони!.. Вы вернулись!.. — используя разное обращение, но совершенно одинаковую радостную интонацию, к нему бросились Эмили и Ребекка, а он смотрел только на оставшуюся за их спинами Элизабет, не в силах изгнать мрачное предчувствие. Такого чистого ангела, как Элизабет, могла оскорбить любая неискренность, и Энтони в ее низко опущенной голове читал именно эту обиду и нежелание отныне иметь с ним дело.

— Мисс Уивер! Мисс Флетчер, мисс Эмили, — Энтони поклонился, отчаянно надеясь услышать от нее хоть слово, как будто в ее голосе заключался весь мир. Только ничего не видевший в своей жизни мальчишка мог так упиваться женским вниманием, и Энтони понимал, что выглядит по меньшей мере глупо, но что значило мнение других людей по сравнению с отношением к нему Лиз? Пятнадцать лет — нежданный шанс — и почти убившая его ошибка.

Мисс Уивер подняла голову — бледная и решительная, — но посмотрела не на Энтони, а на отца.

— Мистер Рид, — так холодно произнесла она, что Энтони промерз до костей. — Папа. Позвольте мне сегодня пропустить обед: голова разболелась так, что я боюсь своим унылым видом испортить вам радость встречи.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и покинула гостиную, в которой на убивающе долгую минуту установилась недоуменная тишина.

— Напрасно мисс Уивер не надела на прогулку шляпку, — расстроенно заметила Ребекка. — Такое солнце кого угодно утомит.

— Лиззи в последние дни не очень хорошо себя чувствует, — с такой искренней озабоченностью сказал Томас Уивер, что позволил наконец Энтони его услышать.

Если Элизабет на самом деле занемогла и именно поэтому отказала ему в своем обществе… — Не сердитесь на нее: уверен, будь она в состоянии, с удовольствием поприветствовала бы вас наравне с остальными.

Энтони сжал кулаки.

Вот же maiale*! Только и знает, что собственные страхи лелеять, а того, что его ангелу худо, даже и не заметил!

— Что-то серьезное? — взволнованно спросил он, желая теперь вернуть собственные страдания взамен мучений Лиз.

— Как будто бы нет, — медленно пожал плечами мистер Уивер. — Доктор Харви сетует на слишком жаркую погоду и советует на пару недель отправиться к морю. Лиззи, на удивление, не против: обычно она менее щепетильно относится к своему здоровью. Так что на семейном совете мы приняли решение в самые ближайшие дни отправиться в Торквей. Это около шестидесяти миль на юго-запад: говорят, там приятный климат и чудесные виды. На днях мне должно прийти подтверждение от хозяина сдающегося в аренду коттеджа, и, думаю, мы сразу отправимся в путь. Кстати, мы попросили мисс Флетчер составить нам компанию. Лиззи с доктором Харви считают, что ей тоже будут полезны морские ванны. Однако она не дает нам своего согласия, покуда не получит вашего позволения.

— Пожалуйста, мистер Рид, отпустите Бекки с нами в Девоншир! — сделала умоляющее лицо Эмили. — А еще лучше — поедемте с нами! Вам после процесса тоже стоит отдохнуть! А может, и Джозеф? У него же травма…

Голова у Энтони пошла кругом. Он, умеющий держать в памяти сотни подробностей дела и все особенности законодательной базы Великобритании и выстраивать из них отменную логическую цепочку, сейчас не знал, за какое известие прежде всего уцепиться. За просьбу Эмили? За их скорый отъезд? За недомогание Лиз? Или все-таки за ее обжигающе холодный взгляд, объяснить который не могла никакая усталость?

— К сожалению, нам с Джозефом в самое ближайшее время предстоит много работы, — извиняющимся тоном произнес Энтони, — поэтому мы не сможем составить вам компанию в столь увлекательной поездке. Однако я буду очень рад, если мисс Флетчер проведет это время в обществе столь приятных людей, как вы и ваши родные, мисс Эмили. Уверен, ей с вами будет гораздо лучше, нежели в пустом Кловерхилле.

Эмили поначалу разочарованно вздохнула: очевидно, она уже успела представить, как весело им с Джозефом будет в приморском городке, — потом пожала плечами.

— Ну, если у вас все-таки выдастся пара свободных дней, обязательно приезжайте, — сказала она. — Папа оставит вам адрес, а мы будем ждать и надеяться.

Энтони поблагодарил ее за доброту, после чего вместе с хозяевами проследовал в столовую. Есть он не хотел, несмотря на замену полноценного завтрака быстрым перекусом, а неожиданно навалившаяся усталость требовала поистине титанических усилий, чтобы достойно удовлетворять любопытство соскучившихся по новостям Уиверов, однако Энтони продолжал мужественно сидеть за столом и даже задержался еще около часа после окончания обеда в напрасной надежде на новое появление Элизабет. Пусть бы она спустилась всего на пару минут, чтобы убедиться, что ей все-таки не столь плохо, чтобы при одной мысли об этом хотелось удавиться.

Конечно, Энтони не мог иметь к ее недомоганию никакого отношения, но почему-то чувствовал свою ответственность за это, как будто именно он не сумел ее уберечь, и мучился от того, что не мог ей ничем помочь.

Наконец он откланялся, согласившись и на то, чтобы Ребекка провела дни до отъезда в Ноблхосе, и покинул Уиверов с чувством самой глубокой тревоги и не менее глубокой горечи. Душу по-прежнему терзал страх быть непонятым Лиз, и, чем больше Энтони об этом думал, тем увереннее приходил к выводу, что ее отношение к нему неприятно изменилось. Чего только стоила фраза: «испортить вам радость встречи». Словно бы себя к тем, кому приятно его общество, она больше не причисляла. Быть может, она просто оговорилась, не справившись с немилосердной атакой солнца, но ее нежелание даже посмотреть на Энтони, жгущее его каленым железом, уверяло совсем в ином. Слишком хорошо он помнил ее взгляды — виноватые, восхищенные, иногда даже гневные или обиженные, — а сегодня она впервые не подняла на него глаза, словно считала недостойным такой милости.