Жан-Пьер посмотрел на свои наручные часы. Половина одиннадцатого. В любую минуту маланг мог все же появиться с пачкой сигарет, доказывавшей его посещение Чарикара. Он недолго ломал себе голову над объяснением Джейн приобретения малангом для себя – некурящего – пачки сигарет. Поступки умалишенного не нуждались ни в каких объяснениях, отмахнулся он от проблемы.

Жан-Пьер как раз перевязывал руку маленькому мальчику из соседнего кишлака, получившего ожог от пламени кухонного очага, когда снаружи раздались звуки шагов и приветствия, означавшие прибытие новых людей. Жан-Пьер сдержал волну охватившего его нетерпения и продолжил накладывать бинт на руку мальчугану. Только услышав, как заговорила Джейн, позволил себе обернуться к входу и, к своему беспредельному разочарованию, увидел не маланга, а двоих незнакомцев.

Первый из них сказал:

– Да пребудет с вами Аллах, доктор.

– И с вами тоже, – отозвался Жан-Пьер, но чтобы сразу пресечь продолжение приветственной церемонии, спросил: – Что привело вас ко мне?

– Скабун подвергся страшной бомбардировке. Очень много погибших и раненых.

Жан-Пьер посмотрел на Джейн. Он все еще не мог покидать Банду без ее разрешения, потому что она продолжала опасаться его способности найти хитроумный способ связи с русскими. Но не мог же он оставаться равнодушным к подобным новостям? Не откликаться на зов о помощи?

– Мне отправиться туда? – спросил он по-французски. – Или предпочтешь пойти с ними сама?

На самом деле он никуда не желал бы сейчас уходить, поскольку там наверняка придется остаться на ночь, а он все еще не терял надежды на скорое возвращение маланга.

Джейн откровенно колебалась. Жан-Пьер понимал затруднительность ее положения. Если бы в Скабун решила идти она, пришлось бы взять с собой Шанталь. Кроме того, Джейн прекрасно знала – ей не по силам одной справляться с серьезными осколочными ранениями.

– Решение за тобой, – снова напомнил ей Жан-Пьер.

– Отправляйся ты, – сказала она.

– Хорошо. – Скабун находился примерно в двух часах ходьбы. Если он пойдет быстро, а раненых окажется все же не так много, ему удастся вернуться ближе к вечеру сегодня же. Так рассуждал про себя Жан-Пьер, а потом и вслух высказал ту же мысль: – Я постараюсь снова быть здесь ближе к ночи.

Она подошла и поцеловала его в щеку.

– Спасибо.

Он наспех проверил содержимое саквояжа. Морфий для обезболивания, пенициллин для предотвращения инфекций, шприц, иглы, хирургическая нить и большое количество перевязочных материалов. Затем надел на голову шляпу и перебросил через плечо одеяло.

– Я не стану брать с собой Мэгги, – предупредил он Джейн. – Скабун не так уж далеко, а тропа совсем скверная. – Он сам поцеловал ее, а потом повернулся к двоим гонцам. – Пойдемте.

Они прошли через кишлак, перебрались вброд на другой берег реки и поднялись по крутым уступам на высокий холм. Жан-Пьер поневоле вспоминал нежный обмен поцелуями с Джейн. Если его план увенчается успехом и русские убьют Масуда, как она отреагирует на подобный оборот событий? Она же догадается, что за всем этим стоит ее муж, и никто иной. Но не станет выдавать его, почему-то твердо верил он. А вот будет ли по-прежнему любить? Он нуждался в ней. С тех пор, как они поселились вместе, он все реже и реже погружался в черную депрессию, регулярно одолевавшую его когда-то. Просто давая ему понять, что любит, она вселяла в него чувство полного покоя и порядка в душе. Он не смог бы обойтись без этого ощущения. Но знал также, что обязан успешно завершить свою главную миссию. И заключил: должно быть, я нуждаюсь в триумфе больше, чем в счастье, а потому готов рискнуть и потерять ее навсегда ради уничтожения Масуда.

Втроем они двигались по тропе вдоль гребня горы на юго-запад, а шум течения стремительной реки внизу громко отдавался в ушах.

– Сколько у вас погибших? – спросил Жан-Пьер.

– Очень много, – ответил один из его спутников.

Жан-Пьер уже привык к подобной неопределенности. Поэтому терпеливо попытался уточнить:

– Пять человек? Десять? Двадцать? Сорок?

– Сто.

Жан-Пьер ему не поверил. Во всем Скабуне не насчитывалось ста человек населения.

– А сколько раненых?

– Двести.

Это становилось просто смехотворно. Либо мужчина ничего не знал, подумал Жан-Пьер, либо намеренно преувеличивал, страшась, что, если он расскажет про относительно малое число жертв, доктор развернется и пойдет обратно в свою клинику. Мог он и вообще не уметь считать даже до десяти.

– Какого рода ранения? – спросил его Жан-Пьер.

– Дырки в телах, глубокие порезы и много крови.

Описание скорее походило на повреждения в результате боевого столкновения. От бомб же люди обычно получали сотрясение мозга, ожоги и сдавленные раны при попадании под тяжелые камни разрушенных домов. Этот человек явно был никудышным свидетелем. Никакого смысла расспрашивать его дальше.

В двух милях от Банды они свернули со скальной тропы и взяли курс на север по дорожке, прежде Жан-Пьеру незнакомой.

– Мы правильно идем к Скабуну? – забеспокоился он.

– Да.

Очевидно, его вели кратчайшим путем, которого он еще не успел для себя открыть. Но в целом они держались более или менее верного направления.

Через несколько минут перед ними показалась одна из тех небольших каменных хижин, где путешественники останавливаются для отдыха или ночлега. К удивлению Жан-Пьера, гонцы, присланные за ним, устремились прямиком к проему лишенного двери входа в нее.

– У нас нет времени на привалы, – сказал он им раздраженно. – Пострадавшие ждут моей помощи.

А потом из хижины вышел Анатолий.

Жан-Пьер был настолько поражен, что чуть не лишился дара речи. Он не сразу сообразил, радоваться ли ему появившейся возможности сообщить Анатолию о совещании или опасаться, что сопровождавшие его афганцы убьют русского.

– Не переживай за меня, – сказал Анатолий, увидев выражение его лица. – Это солдаты афганской регулярной армии. Я отправил их, чтобы вызвать тебя.

– О, мой бог! – Это был блестящий ход. Скабун вовсе не подвергся бомбардировке. Такой предлог придумал Анатолий для организации встречи с Жан-Пьером. – Завтра, – возбужденно заговорил доктор, – завтра произойдет нечто крайне важное…

– Знаю. Все знаю. Я получил твое послание. Поэтому я и пришел сюда.

– Стало быть, вы наконец расправитесь с Масудом?

Анатолий грустно улыбнулся, обнажив пожелтевшие от табака зубы.

– Да, мы теперь сможем взять Масуда. Уйми свои нервы.

Жан-Пьер осознал, что ведет себя как чрезмерно взволнованный ребенок в канун Рождества. Но ему стоило изрядного усилия подавить свой перехлестывавший через край энтузиазм.