– Что тут стряслось?

– За псом сейчас приедет его хозяин, и Лили приняла это близко к сердцу.

Джек прошел по гостиной и поднял Лили с пола, в то время как Меган пыталась отцепить ее руки от шеи пса. Несмотря на свои раны, животное вело себя спокойно, и Рене невольно задалась вопросом, где Трэвис откопал такого невозмутимого пса. Неудивительно, что дети вели себя так хорошо. Они словно подражали спокойному и ласковому поведению Рекса. Отнюдь не любая собака способна на такое, с грустью подумала Рене. Примириться с потерей Рекса – или как там его зовут – будет труднее, чем она полагала.

Лили наконец оторвали от пса, и девочка ревела и билась в истерике. Джек нес ее на руках по коридору, стараясь придерживать ее ноги, чтобы не давать ей лягаться. Меган стояла и смотрела им вслед, словно никак не могла решить, вмешиваться ей или нет.

– Кто-нибудь принесет мне тарелку для этих котлет? – заорал Уэндел. – Они уже почти готовы.

Рене кивнула:

– Сейчас принесу!

Она уже собиралась идти на кухню, когда в дверь позвонили, и от этого звонка мысль о котлетах для гамбургеров и тарелках сразу же вылетела у нее из головы. Когда она поменяла курс и повернула в сторону входной двери, они с Меган переглянулись. Ее невестка показала ей большой палец.

– Иди и борись за него, – прошептала она.

На стене в прихожей висело зеркало, и, проходя мимо него, Рене взглянула на свое отражение. И затрепетала от радости при мысли о том, что опять увидит Трэвиса. Сейчас она поняла, что, несмотря на то что она сказала Меган, она еще не до конца потеряла надежду. Однако, когда дверь открылась, ее надежда уступила место разочарованию.

Лицо Трэвиса было мрачно, ноздри расширены, а губы сжаты так плотно, что стали не видны. Это было так на него не похоже, что Рене растерялась. Она понимала, что он, вероятно, огорчился, когда она перестала отвечать на его звонки и сообщения, но ей и в голову не приходило, что он так разозлится. Ведь прошло только три дня, и она полагала, что он поймет, что она занята гостями и приготовлениями к Рождеству. Но увидев выражение гнева на его лице, она поняла, что ошибалась.

– Я пришел за своим псом, – сказал он.

– Я знаю. Мне только что звонил Тед Коберн. Простите, я не знала, что он ваш. Иначе я бы вам позвонила.

– Да неужели?

Услышав его тон, она сразу же насторожилась.

– Разумеется, я бы позвонила сразу. Когда мой сын нашел его, мы понятия не имели, кто его хозяин.

– Что ж, теперь вам это известно.

Он посмотрел поверх ее плеча и крикнул:

– Макс! Ко мне!

Пес выбежал трусцой из гостиной, за ним следовали плачущая Грейс и Киран, лицо которого дергалось от многочисленных тиков. Рене невольно втянула ртом воздух, смущенная тем, что посторонний человек видит ее сына в таком состоянии, но вместе с тем заинтригованная. С тех пор, как в их доме появился пес, и до этого момента у Кирана ни разу не проявлялись симптомы его нервного расстройства. За все последнее время лицевые тики появились у него впервые.

Что же такого особенного в этом псе?

Где-то в гостиной истерический рев Лили сделался еще громче. Трэвис посмотрел на пса.

– Где его ошейник?

– На нем не было никакого ошейника.

Он посмотрел на нее с недоверием.

– На нем был ошейник, когда он убежал из дома в воскресенье.

Рене напряглась. Одно дело сердиться на нее из-за того, что она не отвечала на его звонки, и совсем другое – обвинять ее во лжи.

– А вот и нет – никакого ошейника на нем не было, когда мой сын нашел его после того, как он угодил в западню из веревочной петли. – Она показала на шею пса. – Доктор Коберн знал, где вы можете его найти, потому что Киран и мой отец доставили его к нему в дом, чтобы он оказал ему медицинскую помощь.

Когда Трэвис повернулся к Кирану, он, похоже, не обратил внимания на то, что лицо мальчика дергается, и Рене почувствовала глубокую благодарность за это проявление доброты. Пусть он зол на нее, но он хотя бы не станет вымещать свою злость на ее сыне.

Он опустился на корточки, и его глаза оказались на одном уровне с глазами Кирана.

– Ты нашел его в веревочной петле?

Глаза мальчика наполнились слезами.

– Да, я залез на дерево и разрезал веревку.

Трэвис кивнул:

– Ты проявил храбрость. Уверен, Макс это оценил.

Он достал из кармана бумажник.

– Я хочу дать тебе награду за то, что ты ему помог – сказал он, вынимая двадцатидолларовую банкноту.

Киран покачал головой:

– Я… я сделал это не ради денег.

Нет, не ради денег, с болью в сердце подумала Рене. Киран сделал это из любви. Она одной рукой обняла своего сына, словно пытаясь его защитить, и со злостью уставилась на Трэвиса.

– Ну что ж, вы получили своего пса. Думаю, теперь вам пора уходить, – сказала она.

Трэвис взглянул на Меган, которая, не мигая, смотрела на него пьяными удивленными глазами.

– Мы можем выйти и поговорить? – спросил Трэвис Рене.

Мгновение Рене молчала, колеблясь.

– Да, конечно.

Она повернула Кирана спиной к себе и лицом к Меган и Грейс, сняла с крючка свое пальто и, выйдя вслед за Трэвисом из дома, последовала за ним к его машине, чувствуя, как ее спину буравят пристальные взгляды трех пар глаз.

Трэвис открыл дверь своего «Рейнджровера», посадил Макса внутрь машины и захлопнул дверь. Когда он повернулся, выражение его лица стало еще более суровым. Сейчас он выглядел еще более сердитым, чем когда Рене открыла ему дверь.

– Прежде чем я уеду, может быть, вы скажете мне, почему вы это сделали?

Рене нахмурилась и удивленно приоткрыла рот. Потом покачала головой:

– О чем вы говорите? Почему я сделала что?

Он отвел взгляд и невесело рассмеялся:

– Ну что ж, давайте разберемся. Сначала вы украли моего пса, а потом попытались разрушить мою репутацию.

Она в изумлении воззрилась на него, совершенно не понимая, о чем он толкует. Он что, пьян или просто не в своем уме?

– Ну, знаете, во-первых, никто не крал вашего пса – мой сын спас ему жизнь. Если вы не верите мне, спросите Теда Коберна, в каком состоянии был Макс, когда Киран и мой отец привезли его к нему в дом.

А во-вторых, я понятия не имею, каким таким образом я, по-вашему, могла разрушить вашу репутацию, но это весьма серьезное обвинение, и вы должны назвать мне чертовски вескую причину для того, чтобы бросать мне его в лицо.

Трэвис воинственно выставил вперед подбородок.