– Вчера этот пес был здесь, в доме? – спросил он.

Трэвис замялся, потом покачал головой.

– По правде говоря, Макс потерялся еще в воскресенье. Я получил его обратно лишь недавно.

Помощник шерифа закусил губу.

– В таком случае, боюсь, я буду вынужден забрать его и поместить под наблюдение, – сказал он.

– Что? Почему?

– Мы не можем позволить, чтобы опасные животные бегали вокруг без присмотра, – сказал помощник шерифа. – А вы явно не в состоянии держать его под присмотром.

– Подождите, – сказал Трэвис. – По словам Трея, Коуди убежал. Макс не нанес ему никаких повреждений.

– Это понятно, но это не отменяет того факта, что пес вел себя угрожающе, что делает его потенциально опасным животным, и поскольку вы, похоже, не в состоянии держать его в границах ваших владений, у меня нет иного выхода, кроме как забрать его в приют для собак и оставить его там, пока с этой проблемой не разберутся специалисты.

Трэвис молча кивнул. Он ни на секунду не поверил, что Макс напал на сынка Трея, но он не мог поклясться, что вчера пес находился во дворе его дома. Помощник шерифа был прав. Пока он не выяснит, чем занимался его пес до сегодняшнего дня, у него нет иного выхода кроме как поместить его туда, откуда он не смог бы убежать.

– У него нет ошейника, – еле слышно сказал он.

– Это неважно, – ответил помощник шерифа. – У меня ошейник при себе.

Он достал из кармана ошейник, прошел вперед и надел его на шею Макса. Когда помощник шерифа повел пса к своему внедорожнику, Трэвис внезапно осознал всю серьезность этой ситуации. Если он не сумеет выяснить, где был его пес, как он сможет доказать, что Макс не делал того, в чем обвинил его Коуди? Макс был таким ласковым, что невозможно было представить, что он на кого-то напал. Если только этот мальчик его не спровоцировал.

Трей Дэниелс наблюдал, как Макс с понурым видом запрыгивает в патрульный внедорожник и помощник шерифа захлопывает за ним заднюю дверь.

– Была бы моя воля, – пробурчал он, – этого пса бы усыпили.

Когда обе машины отъехали, Трэвис пошел обратно в дом, чувствуя себя опустошенным. Его родители умерли, Хью уехал, а теперь у него забрали еще и Макса. Он не мог вспомнить, когда ему в последний раз было так одиноко.

Он опустил глаза, с удивлением увидел, что все еще держит в руке свой смартфон, и набрал номер Рене. Если ему повезет, на том конце линии ему ответит дружеский голос.

В доме Рене все наконец утряслось. У Лили прошла истерика, а Грейс решила, что, изгнав Кирана в комнату дедушки, тетя Рене достаточно его наказала за то, что он не захотел отдать ей, Грейс, ошейник Макса. Дилан и МакКенна отсиживались за закрытыми дверями спален; Меган, благодаря вину из еще одной откупоренной бутылки, оставалась в состоянии приятного подпития; а Джек и Рене наряжали елку. Однако Уэндел так и не успокоился и продолжал кипеть от ярости.

Пройдя в кухню, он открыл холодильник. Хотя сейчас еще только два тридцать, подумал он, но готовить лазанью нужно долго, и ему надо чем-то занять свои руки, пока он будет думать, что он сделает с Трэвисом Дилом.

Кем себя возомнил этот тип? Этот Дил не только увел своего пса, ни словечком не оценив усилия, потраченные ими за почти три дня на его прокорм, содержание и лечение, нет, он даже не поблагодарил их за то, что они спасли его из этой чертовой западни! И, как будто одного этого было еще недостаточно, он наговорил Рене чего-то такого, что она расплакалась, нарушив обещание, которое Уэндел дал сам себе после того, как ее бросил этот его никчемный зять. Никто больше безнаказанно не сможет заставить его девочку проливать слезы.

Поставив свой казан на плиту, Уэндел начал представлять себе, что он скажет Трэвису Дилу, если ему когда-нибудь представится такая возможность. Этот малый совершенно не заслуживал любви такой красивой, заботливой и трудолюбивой женщины, как Рене, и если он когда-нибудь посмеет появиться в их доме опять, он, Уэндел… А что, собственно, он с ним сделает?

Судя по его виду, этот Дил, по всей вероятности, смог бы за себя постоять, а Уэнделу уже давно не доводилось махать кулаками. Ничего, сказал он себе, если этот тип объявится снова, он вызовет полицию и скажет, что тот ему угрожал. Да, пусть они думают, что он угрожал старику в его собственном доме! А если бы у него, Уэндела, был пистолет или ружье, он мог бы просто пристрелить этого сукиного сына, и это сошло бы ему с рук. Он улыбнулся и начал шинковать луковицу.

Да, так он преподал бы ему хороший урок.

Он не замечал, что смартфон Рене лежит на кухонном столе, пока тот не начал звонить. И когда Уэндел увидел, кто звонит, он решил, что не иначе как бог услышал его молитвы. Он положил нож на стол и схватил телефон.

– Алло?

При данных обстоятельствах, решил Уэндел, он смог сказать это на удивление спокойно.

– Здравствуйте, – сказал голос в трубку. – Это Трэвис Дил. Не мог бы я поговорить с Рене?

Уэндел отступил назад и через открытую дверь заглянул в гостиную. Меган напевала себе под нос рождественский гимн, а Рене помогала Джеку водружать звезду на верхушку елки. Похоже, никто из них не слышал этого телефонного звонка.

– Извините, но Рене сейчас занята.

Последовала пауза, затем Дил сказал:

– Не могли бы вы попросить ее перезвонить мне, когда она освободится?

– Нет, не мог бы.

– Простите, что вы сказали?

– Я сказал, что не стану ей ничего говорить. И вообще, держитесь подальше от моей дочери, если не хотите схлопотать.

Последовала еще одна длительная пауза, во время которой Уэндел продолжал распаляться, надеясь, что Дил попытается защищаться, что даст ему возможность нанести тому последний, убийственный удар.

– Полагаю, я сейчас не очень-то популярен в вашем доме, – сказал Дил. – И не могу сказать, что я вас за это виню.

Уэндел добавил нашинкованную луковицу в казан, где уже томилось мясо, и смешал одно с другим. Если этот малый воображает, что угодливыми словами сможет загладить свою вину, у него явно не все дома.

– Хм. Теперь, когда вы получили назад своего пса, вы можете заползти обратно под тот камень, из-под которого вы выползли сегодня утром, и окончательно оставить нас в покое.

– Я понимаю, что вам, вероятно, нет до этого дела, но я хочу сказать, что был не прав и прошу прощения.

От нашинкованного лука на глазах Уэндела выступили слезы, что раздражало его почти так же сильно, как извинения этого типа. Ведь из-за него страдала не только Рене.

– Мой внук любил этого пса. После того как вы его увели, он выплакал все глаза.

– Я понимаю, каково ему без Макса. Мне и самому очень одиноко теперь, когда его со мной опять нет.