объяснением ее поведения было бы то, что мать на самом деле не хотела, чтобы ее дочь умирала, а надеялась, что она останется в живых, позволяя продолжить основанную на обмане игру. Когда ребенок умер, продолжать притворство стало невозможно, связь с теми психическими функциями, исполнению которых служил для матери ее ребенок, была утрачена; и в этот момент мать оказалась в серьезной депрессии, находя свою собственную жизнь невыносимой. Смерть ребенка могла также заставить ее противостоять реальности ее собственных агрессивных импульсов. Последовавшее чувство вины было способно вызвать желание убить себя, и самоубийство в этом случае было бы актом раскаяния, сопряженного с горем. Возможно также, что мать проявила суицидальные наклонности в связи с тем, что оказалась «разоблаченной», поскольку то, что она травила своего ребенка, было обнаружено после его смерти. Этот случай иллюстрирует прочную связь между суицидальными и гомицидными побуждениями у матерей, которые фабрикуют или искусственно вызывают заболевания у своих детей.

Ведение случаев FII

Выявление данного расстройства должно подтолкнуть врача обратиться в соответствующие службы, чтобы были приняты надлежащие меры по защите детей. Они могут включать в себя изъятие ребенка из родительского дома и возможное долгосрочное предоставление ему ухода, психиатрическую оценку его состояния и лечение а также, для наиболее полного сбора данных о состоянии его здоровья, подключение к проведению мероприятий по охране его здоровья и лечению службами медицинского центра, в котором он наблюдался ранее.

Склонная к соматизированному расстройству мать часто занимается «медицинским шопингом», т. е. посещает специалистов до тех пор, пока медицинское вмешательство в состояние ее ребенка не будет осуществлено, и тот факт, что это расстройство часто связано с фатальным жестоким обращением с детьми, должен быть учтен соответствующими учреждениями. Именно по этой причине следует предпринимать попытки организовать всю оказываемую ребенку медицинскую помощь на базе одного учреждения или центра, где сотрудники будут в полной мере осведомлены о характере нарушений матери и их возможных последствиях для ребенка. Практические проблемы, связанные с выявлением, лечением и прогнозированием MSBP, рассматриваются в работе «Делегированный синдром Мюнхгаузена», которая представляет собой подробное руководство. освещающее эту область (Eminson, Postlethwaite, 2000). Правовые и терапевтические аспекты этих случаев рассматриваются в работе деликатно и четко, и в их описании особое внимание уделяется тем вопросам, которые наиболее важны для специалистов-практиков и клиницистов, предпринимающих попытки работать с жертвами насильственных действий, связанных с FII, и правонарушителями, совершившими эти действия.

В данном значимом научном труде описаны пути развития, ведущие к насилию при FII, хотя следует отметить, что не существует единого пути, который бы приводил к этой форме жестокости.

Рекомендации по лечению и прогнозы для жертв FII и преступников

Есть ли смысл рекомендовать психотерапевтическое лечение тому, кто сфабриковал или намеренно вызвал заболевание у своего ребенка, когда сталкиваешься с отказом от ответственности за нанесенные повреждения? Если возможность лечения рассматривается, должно ли оно быть индивидуальным, семейным или это должно быть лечение пары? Какой теоретический подход наиболее эффективен в отношении лиц, совершивших правонарушения, связанные с FII? Можно ли матери, которая сфабриковала или искусственно вызвала заболевание у своей дочери, помочь признать ее отдельное существование?

Одним из аспектов, который в докладе Королевского колледжа педиатрии и детского здоровья расценивается как прогностический в отношении лечения, является способность матери отличать потребность своего ребенка от своих собственных (Royal College of Pædiatrics and Child Health, 2002). Для специалистов по защите детей существует ряд важнейших вопросов. В докладе Департамента здравоохранения, который называется «Защита детей, чье заболевание было индуцировано либо сфальсифицировано другим лицом», подчеркивается необходимость межведомственной работы и описываются долгосрочные последствия для детей, подвергшихся насилию такого рода:

Фальсификация заболевания необязательно приводит к тому, что ребенку причиняется физический вред. В тех случаях, когда дети не страдали от физического вреда, по-прежнему может оставаться опасение, что они страдают от эмоционального вреда… От эмоционального вреда дети могут также страдать в результате ненормальных отношений со своей матерью (если она несет ответственность за совершение этого насилия) и нарушенных отношений в их семьях.

(Department of Health. 2001, р. 15)

Авторы отмечают, что, хотя отцы могут и не являться лицами, активно совершающими действия насильственного характера, их осведомленность в том, что делают с детьми матери, ставит их в положение виновных и раскрывает степень нарушенности семейной системы.

Кроме того, у детей, которые подвергаются насилию в такой форме, иногда может развиваться высокая тревожность в отношении состояния их здоровья либо проявляться склонность к самоповреждающему поведению в той или иной форме. Такие дети продолжают демонстрировать сильную привязанность к матерям, совершающим в отношении них насилие, а также определенное замешательство, что связано с тем, что, когда насилие началось, они были слишком маленькими, чтобы понять, что происходит, и оказались обязаны скрывать факты насилия от внешнего мира. Они ошибочно считали, что были любимы во время болезни. Такое замешательство, характерное для детей, которые подвергались насилию со стороны лиц, которые о них заботились и которым они доверяли может вызвать у этих людей во взрослом возрасте чувства гнева и то, что их предали медики и другие работники сферы здравоохранения.

Последствие для детей, у которых заболевание было сфабриковано или искусственно вызвана

Исследование 54 детей, о которых известно, что у них было искусственно вызвано либо сфабриковано заболевание, выявило ряд эмоциональных и поведенческих расстройств, и также проблемы, связанные с обучением в школе, включая трудности с концентрацией внимания и посещаемостью (Bools et al., 1994). Эти проблемы наблюдались как у детей, которые жили со своими родителями, склонными к насилию, так и у тех, кто был помещен под опеку, что указывает на необходимость применения режимов лечения, которые конкретно учитывали бы текущие потребности ребенка в течение всего детства. Макгуайр и Фельдман также сообщили о ряде расстройств у детей,