всего два дня и ее необходимо было держать под лампой, чтобы вылечить желтуху, невозможность кормить грудью и извлечение ребенка из ее чрева посредством кесарева сечения были событиями, которые оказались очень тревожными для Грейс, которая рассматривала своего ребенка как расширение себя, а не как отдельного и в конечном счете автономного человека. В итоге она все же, осталась довольна, что у нее родилась девочка, о которой она говорила «прямо как я». Раннее разлучение и проблемы с грудным вскармливанием были для Грейс неприятными переживаниями, однако она не считала, что это как-то повлияло на их отношения с Харриет, как и не смогла обсудить личную историю, которая внесла вклад в развитие ее собственного чувства идентичности.

Грейс отметила, что в ее детстве часто имело место жесткое физическое наказание, но она чувствовала, что хочет «оставить это позади» и сосредоточиться на будущем. Ее собственная мать была строгой женщиной, которая одна вырастила всех пятерых детей, поскольку отец оставил семью, когда младшему ребенку было восемь месяцев. Грейс рассказала, что была болезненным ребенком, которому уделялось мало внимания, за исключением периодов острой болезни, когда она наслаждалась утешениями и заботой своей обычно занятой и озабоченной делами матери. Она описывала эти эпизоды как время, когда она наиболее сильно чувствовала, что о ней заботились и ее любили, и сказала, что иногда она даже преувеличивала симптомы, чтобы продлить свой особый статус больной. Исследование ее медицинской карты показало, что в детстве ее мать привозила ее в больницу по крайней мере шесть раз, требуя срочного медицинского осмотра вследствие острой боли в желудке и, в одном случае, в связи с затруднением дыхания. Несмотря на неоднократно проведенные обследования, никаких объяснений состояний Грейс с медицинской точки зрения не было и никаких диагнозов Грейс не поставили.

Специалисты сомневались насчет того, каким образом можно было установить причину травм, и даже решили прибегнуть к длительному скрытому наблюдению за Грейс, чтобы установить, причиняет ли она непосредственно травмы Харриет. Но в итоге решено было не использовать этот вариант, однако иметь его в виду на тот случай, если Харриет останется на попечении Грейс и получит новые травмы. Детский психиатр, педиатр и я придерживались мнения, что именно Грейс причиняла вред Харриет.

На протяжении всех процедур разбирательства по вопросу опеки Грейс и Мик продолжали отрицать ответственность за нанесением травм Харриет, которую разместили у тети по отцу по ордеру полной опеки. Однако в конце концов она вернулась на попечение родителей, несмотря на серьезные опасения, высказанные медицинскими экспертами и мной. Социальный работник и защитник, представлявший интересы Харриет во время судебных разбирательства, не рассматривали Грейс как представляющую опасность для своей дочери и считали, что реабилитация является наиболее желательным вариантом, поскольку удовлетворяет определенным условиям, указанным в Законе о детях, по которому предпочтительно, чтобы о Харриет заботились ее фактические родители. По плану организации опеки над ребенком, подготовленному местными органами власти, были предписаны условия, которые должны были быть выполнены родителями для обеспечения безопасности Харриет: они включали посещение семейной консультационной клиники, регулярные встречи с социальным работником, посещение Харриет детского сада при местных органах власти на условиях полного дня и прохождение Грейс регулярных проверок в данном детском саду на предмет оценки ее родительских навыков. Также Мика обязали изменить график своей работы таким образом, чтобы он мог больше времени находиться дома и помогать Грейс в уходе за ребенком.

Через год после того, как дело по опеке было закрыто, Мик сообщил семейному лечащему врачу, что однажды, еще до изъятия Харриет из семьи, выходя из дома, он увидел, что Грейс положила свои руки на шею Харриет таким образом, что со стороны казалось, будто это была попытка удушения, но он окрикнул ее, требуя прекратить это, и она остановилась. Во время процесса он не рассказывал об этом эпизоде, поскольку не хотел помешать своей любимой дочери вернуться домой, однако в душе он поклялся тщательно контролировать ситуацию и чувствовал себя виновным в этом обмане. К врачу он пришел с жалобами на бессонницу, и это подтвердило его беспокойство о значимости того, что он видел, и сыграло важную рать в нарушении сна, от которого он страдал.

Хотя врач оповестил социальные службы об этом новом факте и попросил повторного рассмотрения случая Грейс, дело не было возобновлено, поскольку у Харриет не наблюдалось каких-либо доказательств новых травм или проблем. Грейс отрицала, что этот инцидент происходил в прошлом, и полагала, что Мик испытывал стресс, что и привело к тому, что его воображение сыграло с ним злую шутку. Похоже, что это была попытка подорвать доверие к нему, но его высказывание, хотя и менее красноречивое, чем ее, звучало как правда в свете подозрений специалистов по уходу за детьми насчет ее виновности.

Обсуждение

Несмотря на четкие параллели между опытом эмоциональной депривации, пережитым Грейс в детстве, ее поступлением в больницу с требованием срочных медицинских вмешательств, вниманием ее матери, которое девочка получала, когда болела, и тем, что, по-видимому, являлось совершенными ею фальсификациями симптомов и травмами, нанесенными ею своей собственной дочери, с которой она в значительной степени идентифицировала себе, эти связи были недоступны для ее понимания на сознательном уровне. Грейс выражала в действиях свои психологические проблемы, будучи неспособной должным образом выразить словесно тот дистресс, которой она испытывала, к тому же она имела лишь ограниченное понимание физических и эмоциональных потребностей своей дочери. Кажется, она показала свою дочь врачу-хирургу, чтобы заручиться помощью медицинских специалистов и привлечь их внимание и интерес, и, вероятно, таким образом отображала ту единственную форму материнского внимания, которую сама испытывала в детстве. Ее способом справиться с психологическим дистрессом и защититься от него было разделение своих хороших и плохих чувств. Это было четко отражено в ее двойной роли: агрессора в отношении собственной дочери и видимой защитницы, заботливой матери, которая показала свою дочь специалисту службы скорой помощи. Внимание этих специалистов к ее ребенку удовлетворяло и собственную потребность Грейс получить заботу и ответную реакцию на свои запросы. Возможно, что эта фрустрированная и замкнутая женщина, чей муж жестко ограничивал ее свободу, наслаждалась участием целой команды медицинских экспертов, которые консультировали ее по поводу этиологии и проявления симптомов.