Когда оставалось пройти всего десять шагов, латунныйнаконечник вдруг скатился с плоского мотка, на котором покоился, (спал?) и упална ковер с ровным глухим стуком. Где и остался лежать, нацелившись в Дэнничерным отверстием. Тот немедленно остановился, резко ссутулившись отнеожиданного испуга. В ушах и висках громко застучала кровь. Во рту разомпересохло, появился кислый привкус. Руки сжались в кулаки. Но наконечник шлангапросто лежал, мягко светясь латунью, плоские полотняные витки вели наверх, квыкрашенному в красный цвет щиту, привинченному к стене.

Итак, наконечник свалился, ну и что? Это всего-навсегоогнетушитель, ничего больше. Глупо думать, что он похож на какую-то ядовитуюзмею из «Огромного мира зверей», которая услышала его и проснулась, даже, еслипростроченное полотно действительно напоминает чешую. Он просто перешагнетчерез шланг и пойдет к лестнице, может, чуть-чуть быстрее, чем надо, чтоб точнознать: шланг не кинется ему вслед и не обовьется вокруг ноги…

Он обтер губы левой рукой, неосознанно повторив отцовскийжест, и сделал шаг вперед. Шланг не шелохнулся. Еще шаг, ничего. Ну, видишь,какой ты глупый? Думал про ту комнату и про дурацкую сказку о Синей Бороде изавелся, а шланг, наверное, собирался свалиться уже лет пять. Вот и все.

Пристально глядя на пол, на шланг, Дэнни подумал про ос.

Наконечник мирно блестел на коврике в восьми шагах от Дэнни,будто говорил: НЕ БОЙСЯ. Я ПРОСТО ШЛАНГ, И ВСЕ. А ДАЖЕ ЕСЛИ НЕ ВСЕ – ТО, ЧТО ЯС ТОБОЙ СДЕЛАЮ, БУДЕТ НЕМНОГО СТРАШНЕЕ УКУСА ПЧЕЛЫ ИЛИ ОСЫ. ЧТО Я ХОТЕЛ БЫСДЕЛАТЬ С ТАКИМ СИМПАТИЧНЫМ МАЛЬЧУГАНОМ… ТОЛЬКО УКУСИТЬ… И КУСАТЬ… И КУСАТЬ…

Дэнни сделал шаг, и еще один. И еще. Вдыхаемый воздухвнезапно стал сухим и царапал горло. Теперь мальчик был на грани паники. Емувдруг захотелось, чтобы шланг действительно зашевелился – по крайней мере,Дэнни, наконец, получил бы уверенность, понял бы. Сделав еще один шаг, оночутился в зоне досягаемости. «Не бросится же он на меня, – истерически подумалДэнни. – Как он может броситься… укусить, если это всего только шланг?»

А может, в нем полно ос?

Ртуть внутреннего термометра Дэнни юркнула к десяти градусамниже нуля. Он, как зачарованный, не сводил глаз с черного отверстия в центренаконечника. Может, там действительно полно ос… затаившихся ос, чьи коричневыетельца напоены осенним ядом, так полны им, что с жал стекают чистые капли.

Вдруг Дэнни понял, что прямо-таки оцепенел от ужаса; еслисейчас он не заставит себя пойти, ноги прирастут к ковру и он останется здесьтаращить глаза на дыру в центре латунного наконечника, как птица глядит назмею; он останется здесь до тех пор, пока его не найдет папа, и что тогда?

Тоненько застонав, мальчик заставил себя побежать. Когда онпоравнялся со шлангом, свет упал так, что ему показалось, будто наконечникшевелится, вращается, изготовившись ударить, и Дэнни, высоко подпрыгнув,приземлился по другую сторону шланга. В панике ему показалось, что ноги унеслиего чуть не под потолок, а жесткие волосы чубчика ощутимо мазнули штукатуркупотолка коридора, хотя позже он понял, что такого быть не могло.

Перепрыгнув через шланг, он побежал, и вдруг услышал – тотгнался за ним, латунная змеиная голова быстро скользила по ковру с тихим, сухимсвистом, словно гремучая змея пробиралась по заросшему сухой травой полю. Онгнался за Дэнни, и лестница вдруг показалась такой далекой, будто с каждымскачком, который мальчик к ней делал, отодвигалась назад.

Он попытался крикнуть: «Папа!», но сжавшееся горло непропустило ни слова. Он был один. Звук за спиной делался громче – по сухомуворсу ковра с шелестом, извиваясь, скользила змея. Она гналась за ним по пятам,а может, стала на хвост и по латунному наконечнику стекал чистый яд.

Дэнни достиг лестницы и, чтоб сохранить равновесие, емупришлось бешено замахать руками. На миг он уверился, что опрокинется и кубаремскатится вниз.

Он быстро оглянулся через плечо.

Шланг не шелохнулся. Он лежал, как лежал, один витокотмотался с рамы, на полу коридора – латунный наконечник, наконечник,равнодушно отвернутый от него. «Видишь, глупый? – укорил он себя. – Все это тывыдумал, бояка. Это все твое воображение. Бояка, бояка».

Он прижимался к перилам – ноги от пережитого дрожали.

(Вовсе он за тобой не гнался) подсказал рассудок, и,ухватившись за эту мысль, мальчик снова и снова возвращался к ней.

(вовсе не гнался за тобой, вовсе не гнался за тобой, вовсенет, вовсе нет) Бояться было нечего. Да что там, вздумай Дэнни, он могвернуться и повесить шланг на место. Мог – но не считал, что пойдет на такое.Ведь что, если шланг гнался за ним, а на место вернулся, когда понял, чтодействительно… не может… догнать его?

Шланг лежал на ковре и, казалось, спрашивал: может,вернешься, попробуешь еще разок?

Дэнни с топотом побежал вниз.

Сайдвиндерская публичная библиотека оказалась небольшимветшающим строением в одном квартале от деловых районов города. К дверямскромного, увитого виноградом дома вела широкая бетонная дорожка, обсаженнаяцветами, с лета превратившимися в сухие остовы. На газоне расположился большойбронзовый памятник генералу Гражданской войны, про которого Джек никогда неслышал, хотя подростком здорово увлекался Гражданской войной.

Подшивки газет хранились в подвале. Их составлялисайдвиндерская «Газетт», обанкротившаяся в шестьдесят третьем году, «Эстес ПаркДейли» и боулдерская «Камера». Денверских газет не было вообще.

Вздохнув, Джек остановился на «Камере».

Когда подшивка дошла до 65 года, настоящие газеты сменилиськатушками микрофильмов. («Пожертвование федеральных властей, – радостно сообщилбиблиотекарь. – Когда до нас дойдет следующий чек, мы надеемся переснятьматериалы с 1958 по 64 годы, но это все делается так медленно, правда? Вы ведьбудете осторожны, да? Знаю, знаю. Будет нужно – позовите.») У единственногоаппарата для чтения линзы почему-то оказались повреждены, так что, когда Вендиположила ему руку на плечо (минут через сорок пять после того, как Джекзакончил листать оригиналы газет), у него изрядно болела голова.

– Дэнни в парке, – сказала она, – но не хочется, чтоб онслишком долго болтался на улице. Как думаешь, сколько тебе еще?

– Десять минут, – сказал он. Честно говоря, он уже напал наслед последнего этапа захватывающей истории «Оверлука» – лет, прошедших междубандитской перестрелкой и переворотом, учиненным Стюартом Уллманом с компанией.Но ему по-прежнему хотелось скрыть это от Венди.

– Кстати, зачем тебе это? – спросила она. Выговорив это, онавзъерошила Джеку волосы, но тон поддразнивал только наполовину.