– Решил покопаться в истории старика «Оверлука», – ответилДжек.

– Есть особые причины?

– Нет, (ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЧТО ЭТО ТЫ ТАК ЗАИНТЕРЕСОВАЛАСЬ?)просто любопытно.

– Нашел что-нибудь интересное?

– Не слишком много, – сказал он, и на сей раз ему пришлосьприложить усилия, чтоб сохранить приятный тон. Она лезла не в свое дело – также, как вечно совала нос в его дела, еще когда они жили в Стовингтоне и Дэннибыл грудным. «Куда ты собрался, Джек? Когда вернешься? Сколько берешь с собойденег? Поедешь на машине? А Эл с тобой едет? Хоть один из вас не напьется?» Итак далее, и так далее. Она, извините за выражение, и довела его. Он сталпьяницей. Может статься, причина была не только в этом, но, ради Бога,посмотрим правде в глаза и признаем: и в этом тоже. Она пилила, пилила, пилилаего, пока не возникало желание дать ей затрещину – просто, чтоб она заткнуласьи бесконечный поток вопросов (Куда? Когда? Как? Будешь ты? Ты что?) прекратился.Вот уж, действительно, (Головная боль? Похмелье?) головная боль. Аппарат длячтения. Проклятая машина искажает текст. Оттого-то у него эта долбаная головнаяболь.

– Джек, ты в норме? Ты такой бледный…

Он резко отдернул голову от пальцев Венди.

– ВСЕ НОРМАЛЬНО!

Под его жгучим взглядом она отпрянула, примеряя улыбку, нота оказалась на размер меньше.

– Ну… если ты… пойду, подожду в парке вместе с Дэнни.

Вот она пошла прочь, улыбка растаяла, уступив местонедоуменному, болезненному выражению. Он позвал:

– Венди?

Она оглянулась от подножия лестницы.

– Что, Джек?

Он поднялся и подошел к ней.

– Извини, детка. По-моему, со мной и правда что-то не так.Эта машина… линзы искажают. Жутко болит голова. Аспирин есть?

– Конечно. – Венди запустила руку в сумочку и вытащилажестянку анацина. – Пусть будет у тебя.

Джек взял жестянку.

– Экседрина нет? – Он заметил на лице жены слабое отвращениеи понял. Когда-то, пока он еще не запил так сильно, что стало не до шуток, онипоначалу горько подсмеивались на этот счет. Джек тогда объявил: из всехлекарств, какие только изобрели для отпуска без рецепта, один лишь экседринспособен намертво остановить похмелье еще на подступах. Решительно, этосредство – единственное. Он начал мысленно называть свои утренние страданияЭкседриновыми головными болями, партия N69.

– Экседрина нет, – сказала она. – Извини.

– Да ладно, – отозвался Джек, – твои отлично подойдут.

Конечно, не подойдут, Венди тоже могла бы догадаться. Иногдаона способна быть тупейшей стервой…

– Водички дать? – бодро спросила она.

(Нет, я просто хочу что бы ты выкатилась отсюда к ЕДРЕНОЙ МАТЕРИ!)

– Попью из фонтанчика, когда буду подниматься. Спасибо.

– Ладно. – Она пошла вверх по лестнице; под короткойжелто-коричневой шерстяной юбкой грациозно двигались красивые ноги. – Мы будемв парке.

– Договорились.

Он рассеянно сунул жестянку анацина в карман, вернулся кмашине для чтения и включил ее. Уверившись, что жена ушла, Джек и самотправился наверх. Господи, какая мерзкая головная боль. Раз человеку пришлосьиметь дело с такой вот глазоломкой, так ему должны разрешить законноеудовольствие пропустить несколько стаканчиков – чтоб восстановить равновесие.

В наисквернейшем расположении духа Джек попытался выброситьэту идею из головы, которая в жизни еще так не болела. Вертя в пальцахспичечный коробок, на котором был записан номер телефона, он подошел к столуглавного библиотекаря.

– Мэм, у вас есть таксофон?

– Нет, сэр, но вы можете воспользоваться моим, местным.

– Простите, но это междугородний звонок.

– Ну, тогда, наверное, лучше всего вам пойти в аптеку. У нихесть таксофон.

– Спасибо.

Он вышел наружу, прошел по дорожке мимо безымянного генералаГражданской войны и зашагал к деловому кварталу, сунув руки в карманы, сгудящей как свинцовый колокол головой. Свинцово-серым было и небо, наступило ужеседьмое ноября и с началом нового месяца погода стала угрожающей. Уже несколькораз шел снег. В октябре он тоже выпадал, но таял. Новый снежок остался, всепокрыла легкая изморозь, сверкавшая на солнце, подобно прекрасному хрусталю. Носегодня солнца не было, более того, когда Джек подходил к аптеке, небо сновазаплевалось снегом.

Телефонная кабина находилась в дальнем конце помещения, иДжек, позвякивая в кармане мелочью, добрался было до середины прохода средипатентованных средств, когда ему на глаза вдруг попались белые коробочки сзелеными буквами. Он взял одну, отнес кассиру, заплатил и пошел обратно ктелефонной кабине. Плотно закрыв дверь, Джек положил на полочку мелочь испичечный коробок и набрал «О».

– Прошу номер абонента.

– Оператор, Форт Лодердейл, Флорида, – он назвал номерабонента и номер таксофона в кабине. Когда оператор сообщила, что первые триминуты обойдутся в доллар девяносто центов, он кинул в щель восемь четвертаков,морщась каждый раз, как в ухе раздавался гудок.

Потом Джек, чье уединение нарушало лишь отдаленноепощелкивание и лепет устанавливающейся связи, извлек из коробочки зеленыйфлакон с «Экседрином», отвинтил белый колпачок и бросил на пол оказавшийся подкрышкой комочек ваты. Зажав трубку между ухом и плечом, он вытряс три белыхтаблетки и разложил на полочке рядом с оставшейся мелочью. Снова завинтивфлакон, Джек сунул его в карман. Трубку на другом конце провода сняли послепервого же гудка.

– Курорт «Серф-Сэнд», чем можем помочь? – спросил веселыйженский голос.

– Я хотел бы поговорить с управляющим… пожалуйста.

– Вы имеете в виду мистера Трента или…

– Я говорю о мистере Уллмане.

– По-моему, мистер Уллман занят, но, если хотите, япосмотрю…

– Хочу. Скажите ему, что звонит Джек Торранс из Колорадо.

– Минутку, пожалуйста.

Она не повесила трубку.

На Джека вновь нахлынула волна отвращения к этому дешевомухрену, задаваке Уллману. Взяв с полочки таблетку экседрина, он недолгоразглядывал ее, потом сунул в рот и медленно, с удовольствием, стал жевать.Вкус вернул воспоминания, от удовольствия, мешающегося с горечью, в ротбрызнула слюна. Вкус горький, сушащий, но непреодолимо подчиняющий себе.Скривившись, Джек глотнул. Привычка жевать аспирин появилась у него в те дни,когда он пил; бросив пить, он начисто позабыл ее. Но когда голова простораскалывается – с похмелья или как у него сейчас, – кажется, если разжуешьтаблетки, они подействуют быстрее. Он где-то вычитал, что разжевывание аспиринаможет превратиться в дурную привычку, от которой трудно избавиться. Кстати, гдеон это прочел? Хмурясь, Джек попытался вспомнить. И тут раздался голос Уллмана.