от Гурджиева из Тифлиса, куда тот добрался с четырьмя своими учениками. Гурджиев писал, что он организовал в Тифлисе Институт гармонического развития человека с обширной учебной программой, и приглашал Успенского принять участие в работе института. Также он писал о том, что готовит к постановке балет “Борьба магов”. Гурджиев прислал Успенскому программу института, в которой утверждалось, что эта система “уже применяется в целом ряде больших городов, таких как Бомбей, Александрия, Кабул, Нью-Йорк, Чикаго, Осло, Стокгольм, Москва, Ессентуки, и во всех отделениях и пансионатах истинных международных и трудовых содружеств…”

Не без горькой иронии читал Успенский этот текст, одновременно видя всю его претенциозную браваду и находя оправдание Гурджиеву в понимании того, какому читателю адресованы подобные тексты. Эту помпу и фальшь он успел увидеть в Гурджиеве за годы тесного общения с ним, и именно эти и подобные черты учителя толкали его к разрыву. В то же время его непреодолимо тянуло к Гурджиеву, который так много дал ему и в плане самопознания, и в плане понимания происходящего в окружающем мире. Он знал, что его отношения с Гурджиевым еще далеко не исчерпаны, но от поездки в Тифлис он отказался.

Учитель в Тифлисе

Тем временем Гурджиев и его спутники прибыли в Тифлис. Крушение Германии в 1918 году привело к тому, что турки ушли из Закавказья и три маленьких народа – грузины, армяне и азербайджанцы – праздновали свою ненадолго обретенную независимость. Карл Бехофер Робертс, оказавшийся в это время в Тифлисе, увидел в городе “все, что осталось от русского общества: поэтов и художников из Петрограда и Москвы, философов, теософов, танцоров, певцов, актеров и актрис”. На террасе одного из кафе он встретил Гурджиева в обществе модного грузинского поэта Паоло Яшвили и его друзей. Гурджиев оказался в самой гуще тифлисской богемы, он проводил время в дукханах и тавернах с поэтами и художниками, обсуждал планы на будущее со своими спутниками и одновременно налаживал бизнес по торговле коврами. Он нашел время показать англичанину тифлисские серные бани и колоритные дукханы и очаровал его тем, что не вел с ним ожиданных “теософских” разговоров, а наслаждался покоем и гостеприимством знакомого ему с юности южного города.

Де Гартманы также быстро нашли свое место в этом Вавилоне: Ольга де Гартман начала петь в тифлисской опере, а Томас де Гартман – преподавать в консерватории. Художником оперного театра был некто Александр де Зальцман, с которым де Гартман познакомился в Мюнхене. Александр де Зальцман был сыном государственного деятеля из Прибалтики. Он учился в Тифлисе и Москве и долго жил в Мюнхене, где подружился с Рильке и Кандинским. Там же он стал членом художественной группы Jugendstil и публиковал рисунки и репродукции своих картин в журналах Jugend и Simplicissimus. В своих работах он соединял элементы гротеска и плаката со стилем Art Nouveau. В 1911 году, оставив Мюнхен, де Зальцман переехал в Хеллерау, небольшой город под Дрезденом, где он начал сотрудничать с Эмилем Жак-Далкрозом, основателем школы эвритмии, и где проявил себя как талантливый художник, работавший с театральными декорациями и освещением. Там же, в Хеллерау, он встретил свою жену Жанну Аллеманд, тогдашнюю ученицу школы эвритмии, и вместе с ней в 1914 году покинул Германию. В 1919 году бурные события в Европе и России привели де Зальцманов в Тифлис, где они встретили Гурджиева и вскоре стали его горячими поклонниками и последователями его экзотического учения. Этому обстоятельству в немалой степени способствовал духовный кризис, который переживала жена Александра Жанна. Будучи дамой от искусства, преподававшей в Тифлисе эвритмию, она искала в истории искусства оригинальных проявлений художественного гения и видела везде лишь подражания и заимствования. Гурджиев оказался человеком, который объяснил ей, почему спящий человек не может сам ничего “делать”, и пробудил в ней страстное желание “вспомнить себя” и “проснуться”. Его идеи объективного и субъективного искусства покорили ее окончательно. Вскоре Гурджиев целиком перенял у Жанны де Зальцман основанную ею в Тифлисе школу эвритмии и начал обучать ее воспитанниц своим “движениям” и танцам, а еще через некоторое время Александр выхлопотал для Гурджиева рабочую комнату в Тифлисском оперном театре и тот начал работу над постановкой балета “Борьба магов”.

Когда осенью 1919 года Гурджиев, де Гартманы и де Зальцманы оказались вместе в Тифлисе и гурджиевская торговля коврами начала приносить финансовые плоды, Гурджиев предложил оформить их совместную деятельность как Институт гармонического развития человека, что было вскоре сделано, и рекламный проспект института был составлен, напечатан и разослан по всем нужным адресам. (Мы помним, что проспект этот дошел и до Успенского, жившего в это время в Екатеринодаре, однако не вызвал в нем большого энтузиазма.) В работе института главное место отводилось танцам и ритмическим упражнениям – теперь центральным в работе Гурджиева становился балет. Балет, по мнению Гурджиева, должен был стать “школой”. Участники балета должны были изучить себя и учиться управлять собой, продвигаясь таким образом к раскрытию высших форм сознания.

С большим трудом под институт было получено соответствующее здание, в котором начались репетиции будущего балета. Гурджиев увлеченно вел занятия с танцорами, одновременно работая над сценарием балета и рисуя декорации. Не знавший нотной грамоты, он насвистывал де Гартману музыкальные темы, которые должны были лечь в основу балетной музыки, а де Гартман их записывал. Александр де Зальцман работал вместе с Гурджиевым над костюмами, а Жанна де Зальцман – над хореографией. Гурджиев сам шил многие костюмы и делал эскизы декораций. Параллельно он занимался торговлей коврами, но денег на постановку не хватало, их не хватало даже на костюмы.

Нестабильность местных режимов выражалась в стремительной девальвации местных денег – заработанные на ковровом бизнесе деньги мгновенно обесценивались. В этой обстановке Гурджиев предпочитал хранить деньги не в обесцененных рублях, а в коврах, но расплачиваться коврами за постановку было невозможно. Между тем политическая обстановка в Тифлисе становилась все более неспокойной, и хотя большевики пришли в Грузию лишь в январе 1921 года. Гурджиев принял решение покинуть Тифлис уже летом 1920 г. Разделив ковры – их единственное богатство – между своими учениками, Гурджиев двинулся с ними в сторону моря.

В июне 1920 года на попутном пароходе компания, состоящая из Гурджиева и его многочисленных спутников, отплыла из Батума в Константинополь.

Константинопольские будни

В начале 1920 года Успенскому удалось уехать из России. Путь его лежал в Константинополь. Он был уверен, что Гурджиев скоро приедет туда, и действительно, Гурджиев приехал туда в июне с компанией своих старых и новых учеников. Успенский обрадовался Гурджиеву, пригласил его на свои лекции и передал ему всех посещавших эти