В Константинополе Гурджиев сразу же оказался в тисках новых финансовых забот. Дело в том, что во время плавания все их ковры были реквизированы пиратским судном, а других средств у Гурджиева и его спутников не было. Ковровый бизнес пришлось начинать с самого начала. Одновременно Гурджиев начал организовывать в Константинополе в районе Пера продолжение своего тифлисского Института гармонического развития человека. В этом ему активно помогал Успенский.

Это было время нового сближения Успенского с Гурджиевым. Они вместе работали над сценарием балета, посещали текки дервишей, бродили по константинопольским базарам. Однажды они провели целую ночь, занятые расшифровкой и переводом одной из песен дервишей для балета “Борьба магов”. Балет снова стал фокусом, объединившим вокруг себя таланты и усилия многих людей, связанных с гурджиевской “работой”.

Балет представлялся его создателям символическим спектаклем, основанным на гурджиевских “движениях” и сочиненной им музыке. Сценарий был соединением мистики и мелодрамы. В первом акте, действие которого происходит в шумном и пестром восточном городе, благородный Гаффар влюбляется в прекрасную Зейнаб. Во втором акте обнаруживается, что Зейнаб – ученица белого мага, в нем она и другие ученики белого мага изучают в танцах “космосы” Гурджиева и символ энеаграммы. В третьем акте воспламененный любовью Гаффар прибегает к помощи черного мага для того, чтобы преодолеть упрямство Зейнаб. Далее действие перемещается в пещеру черного мага, где его ученики, страшные и уродливые, танцуют дикие танцы, отображающие всевозможные человеческие страсти. Черный маг наводит свои чары на Зейнаб, вынуждая ее покориться Гаффару. В конце балета белый маг разрушает чары своего противника и приказывает Гаффару и Зейнаб предстать перед ним. Они являются к нему в сомнамбулическом состоянии, но он оживляет их, и все заканчивается их радостным воссоединением и молитвой Творцу, который помог им избежать злых чар и духовного рабства.

Но постепенно в процессе работы с Гурджиевым перед Успенским стали возникать те же трудности, что и в Ессентуках. Успенский снова разошелся с Гурджиевым, хотя странным образом продолжал с ним общаться и читать лекции в его институте в Пера. Однако институт в Пера просуществовал очень недолго. Политическая ситуация в Турции становилась пугающей – в стране активизировались младотурки. В начале лета 1921 года Гурджиеву пришлось закрыть свой институт в Пера, и он начал готовится к переезду в Германию. Выбор Гурджиевым этой страны в немалой степени определялся расчетами на немецкие связи де Зальцманов.

Неожиданно в июне этого года Успенский получил гонорар за публикацию перевода его книги Tertium Organum в Америке, сделанного без его ведома. Успенский поблагодарил своего издателя Клода Брагдона за публикацию и вежливо поинтересовался, не может ли он помочь ему и его семье перебраться в Англию или Америку. Конечно, это было не в силах скромного американского издателя, но неожиданно он получил телеграмму от виконтессы Розермер, жены влиятельного английского издателя. Телеграмма гласила: “Книга Tertium Organum очень заинтересовала меня. Очень хотела бы встретится с вами. Выезжаю из Англии в конце месяца”. Навестив издателя Успенского в Штатах, леди Розермер отправила Успенскому в Константинополь телеграфом сто фунтов. В другой ее телеграмме говорилось: “Нахожусь под глубоким впечатлением от вашей книги Tertium Organum. Хотела бы встретиться с вами в Нью-Йорке или Лондоне. Оплачу все расходы”.

Однако нерешенным оставался вопрос о визах. Этот вопрос Успенскому помог решить молодой работник английских спецслужб Джон Г. Беннетт, который, живя в это время в Константинополе, дружил с русским аристократом и толстовцем М. А. Львовым, который из идейных соображений бесплатно чинил обувь русским эмигрантам, и с Томасом де Гартманом, выступавшим там в роди дирижера. Однажды Львов попросил Джона Беннетта об одолжении: он сказал, что его старый друг П. Д. Успенский ищет помещение для собраний и спросил, не могли бы Успенский воспользоваться для этих собраний пустовавшей гостиной Беннетта. Разрешение было получено, и Успенский начал проводить лекции по “четвертому пути” в новом месте. Через какое-то время Джон Беннетт познакомился с Гурджиевым. С Гурджиевым его познакомил князь Сабахеддин, сообщив ему, что Гурджиев – оккультист, путешественник и исследователь. Гурджиев пригласил Джона Беннетта на демонстрацию своей балетной группы. На этом занятии он встретил Успенского и де Гартмана и, к своему удивлению, обнаружил, что они являются учениками Гурджиева. Сам он тоже заинтересовался учением Гурджиева и подружился с Успенским. Интересны первые впечатления Джона Беннетта от встречи с Гурджиевым, которые он позже сравнил с впечатлением своей приятельницы миссис Бьюмон:

“Было, наверное, уже половина десятого, когда появился Гурджиев. Без тени смущения он вошел, приветствовал князя по-турецки с акцентом из странной смеси культурного османли и какого-то грубоватого восточного диалекта. Когда нас знакомили, я взглянул в самые необычные глаза, которые я когда-либо видел. Глаза отличались один от другого настолько, что я решил, что дело в освещении. Но, как выяснилось потом… дело было в выражении глаз, а не в их форме или каком-либо дефекте. Он носил длинные черные усы, свирепо закрученные кверху, на голове был колпак – астраханская шапка… Когда после ужина он снял головной убор, я увидел, что его голова была выбрита. Роста он был небольшого, но очень крепкого сложения. Я подумал, ему должно быть около пятидесяти, а миссис Бьюмон была уверена, что он гораздо старше”[445].

Когда возникла нужда в визах, Джон Беннетт сумел выхлопотать визы для Успенского и его семьи, но не для Гурджиева, о котором у английских властей оказалось самое нелестное мнение. В августе документы Успенского были готовы. К этому времени Гурджиев и его спутники были уже в Германии.

Неудачи Гурджиева в Германии и Англии

В августе 1921 года, получив с помощью Джона Беннетта английскую визу, Успенский уехал в Лондон, и почти одновременно с ним Гурджиев со своими спутниками уехал в Германию. Он прибыл в Берлин с де Зальцманами, де Гартманами и мадам Успенской, ее дочерью и внуками. Доктор Стерневал с женой были отправлены в Финляндию с задачей продать там свое имение и вернуться в Берлин. В пригороде Шмагердорфа было арендовано большое помещение, в котором все они временно разместились, и Гурджиев начал объезжать Германию, подыскивая возможное место для института. Этот период длился год, и о нем известно очень мало.

Германия в начале 1920-х годов была Меккой мистицизма. Вышедшая с поражением из Первой мировой войны, эта страна искала оправдания и осмысления своего настоящего и будущего, а также всевозможных идей, способных вдохнуть в нее жизнь и энергию. Популярным был мистический национализм разных оттенков, антисемитизм шел рука об руку с антибольшевизмом, подвергались нападкам массонство и антропософия. Не исключено, что идеи Гурджиева могли просочиться в немецкие мистические круги