глубокая и проработанная метафизика отступила на второй план, уступив место школам эпикурейской, стоической и скептической философии. После III века до нашей эры греческая мысль не произведет ничего по-настоящему нового вплоть до неоплатонизма III века нашей эры, но к этому моменту римский мир уже будет готов принять христианство.

Философия эллинизма. Скептицизм. Эпикурейство. Стоицизм

Во времена Аристотеля и ранее греческие мыслители не ощущали себя политически бессильными и, чаще всего, не пытались уйти от суетного мира. Совсем наоборот: даже такие мистики как Пифагор и Платон использовали свое влияние и интеллект, дабы преобразовать общество согласно собственным желаниям и воззрениям. Философ мог принадлежать к проигравшей партии и даже поплатиться жизнью, но это всегда случалось в результате предшествующей борьбы. Когда власть перешла к македонским династиям, а свободные полисы утратили свою независимость, греческие философы (напомним, что чаще всего это были просто наиболее интеллектуально одаренные представители различных социальных классов) оказались отстранены от власти. Осознавая собственное бессилие, они перестали спрашивать, как им построить хорошее государство (теперь — никак!) и начали искать способы жить счастливо в мире порока и страданий. Конечно же, подобные вопросы задавались всегда, но теперь эта проблема стала по сути основной. Эллинистические философы еще не могли не мыслить, но их идеи уже не предполагали какой-либо практической пользы. Западая мысль становилась все более скептической и индивидуалистической, готовя общество к тому, чтобы постепенно принять за идеал концепцию личного спасения.

Скептицизм по отношению к чувствам, логике и морали не являлся чем-то новым для греческого мира, однако ранее не существовало единой доктрины, объединяющей подобные взгляды в общую систему. Основателем античного скептицизма выпало стать Пиррону из Элиды, художнику и философу-атомисту, который вместе с армией Александра дошел до Индии, где приобщился к мудрости магов и аскетичных йогов. Пиррон доказывал, что раз уж мы не можем достоверно установить качества вещей, то следует воздерживаться от суждений по их поводу. Заявлялось (видимо, вслед за Демокритом), что всё является не в большей степени одним, чем другим, а поэтому различия являются просто произвольными человеческими обычаями. Для мудреца правильным будет ничего не утверждать и не отрицать, но хранить безмятежность по отношению к происходящему. Поступать же следует в соответствии с обычаями того места, где живешь, ведь нет оснований считать иное поведение более правильным.

Скептицизм появился очень вовремя, ведь в обществе уже наступило разочарование в старых философских школах, каждая из которых самодовольно претендовала на истину, но на деле предлагала лишь частное мнение. Теперь оказалось, что невежда столь же мудр, как и заслуженные мыслители, ведь для радикального сомнения не требовалось много ума. Это привлекало людей. Конечно, скептицизм не давал никакого нового знания, но зато отлично подходил в качестве средства от тревог. Нет смысла волноваться о будущем, если о нем невозможно хоть что-либо сказать, тем более что негативная оценка событий — это лишь одна из множества точек зрения. А если даже и случится какая-то неприятность, то никогда нельзя быть уверенным в том, что она и в самом деле происходит. Во всяком событии следует сомневаться. Лучшим поведением в любой ситуации является апатичная отрешенность.

В рамках дедуктивной логики (а никакой другой греки не знали) возражать тут было очень трудно. В самом деле, дедукция должна в своем основании исходить из каких-либо самоочевидных принципов, но скептики всегда могли подвергнуть такие принципы сомнению. Получалось, что любые доказательства несостоятельны, поскольку представляют собой либо порочный круг, либо бесконечную цепь рассуждений. Такая концепция в корне подрывала все известные на тот момент философские системы.

Влияние скептицизма оказалось столь велико, что его дух проникнул даже в Академию. Почти двести лет последователи Платона не выдвигали никаких положений, но вместо этого обучали тому, как опровергнуть любой тезис, и тому, как можно с равной убедительностью отстаивать противоположные суждения. Естественно, что вместо новых талантливых философов такое образование могло взрастить лишь ловких и безразличных к истине демагогов, которые затем хорошо устраивались на различных административных должностях, дабы нажить себе состояние. Впрочем, в некоторых отношениях взгляды скептиков были вполне конструктивными: так, руководители Академии вели непримиримую борьбу с религиозными суевериями, а также с увлечениями астрологией и магией, ставшими настоящим бичом эллинистического общества. Хотя причиной этой борьбы был все тот же принцип неуверенности в любой системе, а вовсе не рационализм.

У скептицизма вполне хватило сил, посеять сомнения в состоятельности политических, интеллектуальных и религиозных взглядов эпохи, однако он не предлагал ничего взамен. Общество же нуждалось в новой спасительной доктрине, которая могла бы успокоить и сплотить людей в бушующем неспокойном мире. Не сумев ответить на аргументы скептиков, старый мир просто отвернулся от них, обратив свой взор в сторону других учителей — стоицизма и эпикурейства. Обе эти философские школы возникли приблизительно в одно и то же время, в Афинах, а их основатели, Зенон и Эпикур, почти наверняка были знакомы.

Эпикур родился в небогатой семье, много скитался и долго не мог найти себе места в жизни. В молодости он обучался у последователей Платона и Демокрита, а также приобщился к пирроновскому скептицизму. Политические перипетии и военная служба вынудили Эпикура неоднократно перебираться из одного города в другой, но в итоге он приобрел себе дом и сад в Афинах, где начал собирать учеников. В общине эпикурейцев привечали каждого, включая женщин, детей и рабов. Эпикур никогда не вел себя важно и высокомерно, а напротив — старался поддерживать в своем саду теплую и дружественную атмосферу. Мучаясь всю жизнь от различных недугов, он научился переносить боль с удивительной стойкостью. Острое физическое страдание, говорил Эпикур, обычно не длится долго, а длительное редко бывает острым, поэтому его можно вытерпеть с помощью силы воли и умения думать о приятных вещах. Эта позиция вполне характеризует всю систему эпикурейства.

Философия для Эпикура, это система взглядов, позволяющая жить счастливо. Единственный помощник тут — здравый смысл, а специальная сложная подготовка в области логики или математики вовсе не требуется. Постулируется, что благо — это наслаждение, и далее всё выводится из данного принципа. Ум получает удовольствие, ощущая радости тела, а добродетель вовсе не имеет смысла, если она не является благоразумным способом получить удовольствие. Самое важное — научится избегать страха и пребывать в состоянии равновесия, когда нет никаких страданий и волнений. Отсюда вытекает, что нужно стремиться к тихим радостям, а не страстному удовольствию. В самом деле, если ежедневно выпивать небольшую порцию вина, можно всегда находиться в приподнятом настроении, а вот обильные возлияния обязательно повлекут