— Сериал назывался «Рабыня Изаура», — кивнула Алла. — Вам не понравилось?

— Мне тогда еще двадцати не исполнилось, — усмехнулся Гурнов. — Такие фильмы были в новинку. Но я, знаете ли, вырос на других картинах, и — нет, мне не понравилось. Что, эта ваша Бузякина и в самом деле знаменитость?

— Да, была. Но это неважно: вот ваша девочка, Куликова, к примеру, не была известной…

— Мать утверждает, что у нее были все шансы, — возразил Гурнов. — Но вы правы, это не имеет значения. Так чем я могу помочь?

— Расскажите немного о нейротоксине, который вы обнаружили.

— Не могу.

— Почему?

— Потому что я не проводил детального исследования. Не было времени, я занимался этим практически нелегально! У меня одни только подозрения.

— Из-за чего? — спросила Алла. — Не на пустом же месте возникли эти подозрения?

— В основном из-за сильного поражения внутренних органов, в особенности печени — согласитесь, странно для молодой девушки, занимающейся балетом! Вот я и предположил интоксикацию нейротоксином. В первую очередь он поражает печень пациента, потом сердце и мозг, но к изучению последнего я не успел даже приступить: мать затребовала тело, ведь следователь установил смерть от несчастного случая. В определенной степени так оно и было, ведь Куликова умерла не от отравления, а от падения с высоты.

— А могла она единовременно принять что-то, приведшее к фатальным последствиям?

— Существует две формы интоксикации — острая и хроническая. Первая проявляется максимум на третьи сутки, но Куликова не жаловалась на внезапное ухудшение состояния здоровья. Мы имеем дело с хроническим видом.

— В чем это выражалось?

— В печеночной недостаточности. До цирроза было, надо сказать, рукой подать.

— А как же анализы? — удивилась Алла. — Ведь специалисту стоит только взглянуть…

— Мало кто из пациентов сдает анализы в больнице, — перебил Аллу Гурнов. — Это происходит в двух случаях: либо они согласны платить деньги, либо поступают по «Скорой», и тогда все делается в экстренном порядке и бесплатно. Большинство приходят с анализами, сданными в поликлинике. Мать Куликовой призналась, что заплатила за хорошие анализы, иначе дочку могли не положить в ТОН, а направить на терапию или еще куда-то.

— Получается, она знала, что дочь травится, но решила это скрыть?

— Полагаю, она боялась, что в крови девочки обнаружат некое вещество, способное вызвать подозрения у внимательного специалиста.

— А внешне отравление нейротоксином не проявляется?

— Ну разве что белки глаз желтеют, да и то не всегда. Мне кажется, Куликова сильно превысила дозу приема незадолго до смерти, поэтому при госпитализации это заметно не было. А все остальное — в анализах, но они, как я уже сказал, оказались поддельными. Девчонке, а вернее, ее мамаше было важно решить проблему с ногой, а там хоть трава не расти. Думаю, они даже предположить не могли, насколько все серьезно!

— Что навело вас на мысль о нейротоксине? — поинтересовалась Алла. — Ведь поражение печени может являться следствием разнообразных факторов, верно?

Патолог согласно кивнул.

— Тут дело в обстоятельствах гибели пациентки. Если бы не это, я бы даже не подумал о таком! Вова вам рассказал?

— Да — похоже, перед смертью у девочки возникли галлюцинации?

— Она плясала на крыше, раскланивалась перед воображаемой публикой! Видимо, ей казалось, что она на сцене театра в вожделенной главной партии.

— Значит, вы не проводили детального анализа вещества?

— Без специального запроса? Видите ли, ресурсы лаборатории — не моя собственность. Кроме того, не было достаточного количества биоматериала.

— А можно установить наличие нейротоксина посмертно?

— Понимаете, для того чтобы определить наличие вещества в крови и тканях, необходимо знать или хотя бы предполагать, что именно мы ищем.

— То есть вам нужен образец?

— Это было бы идеально!

— Что ж, с этим, полагаю, я сумею вам помочь! А вы потом поможете мне, договорились?

* * *

Несмотря на появление новой версии, забрасывать старую не было резона: в конце концов, рядом с Ларисой в момент смерти находился мужчина, и он мог стать виновником ее гибели. Вполне вероятно, смерть молодой балерины с ней никак не связана, поэтому Алла решила не откладывать повторный допрос Искомова в долгий ящик. На этот раз она вызвала его в СК, дабы юрист проникся важностью предстоящей беседы. Кроме того, она хотела увидеть, как он себя поведет: не попытается ли сбежать из города, сообразив, что его подозревают, станет ли нервничать и так далее. Искомов и не думал скрываться, но Алла видела, что он волнуется. Об этом говорили бисеринки пота на его широком лбу с небольшими залысинами, а также крепко сжатые ладони. В остальном юрист выглядел вполне нормально, выражение его лица было безмятежным, а одежда, как и в предыдущую встречу, дорогой и безупречно выглаженной.

— Ну что, Роман Олегович, поговорим откровенно? — дружелюбно спросила Алла.

— А разве раньше я был недостаточно откровенен? — сделал он удивленное лицо.

— Мягко говоря, нет. А уж если совсем начистоту, то вы не сказали мне ни слова правды!

— Я не…

— Роман Олегович, давайте не будем играть в игры! Не сомневаюсь, что вы имели разговор с Дарьей, и она не могла не рассказать вам о нашей беседе. Она знает, что вы женатый человек, и все же вы сочли возможным крутить роман и с ней, и с ее матерью! — Проигнорировав попытку юриста вставить слово, Алла продолжила: — Я здесь не затем, чтобы читать вам мораль, ведь вы взрослый мужчина и учить вас правилам приличия уже поздновато. То, что Дарья ждет от вас ребенка, бесспорно, но меня интересует лишь то, что непосредственно связано с гибелью другой вашей любовницы, Ларисы Бузякиной. Есть свидетель, видевший рядом с ней мужчину за минуту до смерти.

— Этот мужчина — не я! — вскричал Искомов, подаваясь вперед. — Я в последний раз видел Ларису во время застолья, после чего встретился с Дашей. Все, что вы о нас сказали, правда, но это — моя личная жизнь, и не Следственному комитету рассказывать мне, как себя вести с женщинами! Да, у меня есть семья, и я не намерен ее бросать. Возможно, я не самый лучший муж, но я хороший отец, и я не виноват, что мой темперамент не позволяет…

— За темперамент и в самом деле не судят, — перебила юриста Алла. — А вот за убийство — да!

— Я Ларису не убивал, это абсурд! Этот ваш свидетель сказал, что видел меня?

— Нет.

— Тогда о чем мы говорим? Вызовите его, устройте нам очную ставку…

— Вы так бесстрашно предлагаете очную ставку, словно знаете, что ее не будет!

— Как это?