Резко отворилась входная дверь, и Питер крикнул жене:

– Дорогая! Почему ты там застряла?

Уиллоу подняла голову. Он выглядит неважно, подумала она.

– Ничего, Уиллоу как раз собиралась уходить, Питер. Иди в дом! – ответила Дороти, плотнее закутавшись в кардиган и поворачиваясь к двери. – Я знаю, что Бобби не причинял вреда Элис и не устраивал пожар – они готовы на все, лишь бы выгородить собственную семью, – но вам нужно держаться подальше от этого. Вы не можете изменить прошлое. И вы ошибаетесь насчет Нелл. Она не знает, что произошло. Вам следует оставить ее в покое.

– Вы знаете о пожаре? Пожалуйста, скажите мне, где найти Нелл. Не уходите! – в отчаянии попросила Уиллоу.

Дороти направилась к дому, а Питер смотрел на Уиллоу, когда его жена вошла внутрь.

– Не тревожьте нас больше, Уиллоу, – произнес он, прежде чем закрыть дверь в коттедж «Тисовое дерево».

Нелл

Февраль 1970 года

Нелл внимательно следила за дверью, рассматривая посетителей, входящих в палату, как это бывало в последнее воскресенье каждого месяца. Она сидела так уже третий раз, надеясь с каждым ударом своего разбитого сердца, что это будет день, когда наконец появятся Бобби или папа, улыбающиеся ей, с целым ворохом подарков. Представляла, как они сядут около кровати, возьмут ее за руку и объяснят, почему так долго не приходили и не писали.

Вскоре Нелл легла, повернулась спиной к двери и натянула одеяло на голову. Она не могла больше вынести зрелища чужих родителей или любопытных глаз, косившихся на нее, пока она сидела, потупив взор и стараясь не плакать. Нелл слышала, как кто-то из медсестер сказал о ней, думая, что она спит: «Бедняжка. Многим родителям сюда долго добираться на автобусе, или у них просто нет денег, или они не могут отпроситься с работы. Взрослые-то поймут, но для детей это ужасно. А кое-кто просто сплавляет сюда ребенка, потому что у них еще дюжина детей, которых не на что содержать. Таких никто никогда не навещает и не приходит за ними, даже когда им становится лучше. Отсюда их отправляют в детский дом».

Нелл начала ненавидеть санаторий. Сначала он показался ей хорошим местом для отдыха, а теперь стал восприниматься тюрьмой, из которой не сбежать. Она ненавидела звуки этого места: гул тележки с лекарствами или гигиеническими принадлежностями для лежачих, которую катят по твердому паркетному полу; постоянный кашель других девочек.

Ночи пугали больше всего, поскольку по ночам умирали самые слабые девочки. Сегодня они еще лежали там, а на следующее утро их кровати были пусты. Медсестры лгали Нелл, пытаясь успокоить, и говорили, мол, такая-то девочка уехала домой, но вскоре она все поняла.

– Привет, Нелл, – улыбнулась мама ее подруги Хизер, стоя возле кровати. Она всегда была добра к Нелл и в дни посещений приносила ей маленькие подарки, но Нелл чувствовала себя еще хуже оттого, что ее жалеют. Она представляла, как они говорят о ней по дороге домой, что, мол, жестоко со стороны родных не навещать ее. Нелл была ненавистна мысль, что кто-то может плохо думать об отце и Бобби.

– Здравствуйте, миссис Паркс! – откликнулась Нелл.

– Пожалуйста, зови меня просто Эмма. Мы ведь теперь друзья, правда? – Она положила несколько конфет на кровать рядом с Нелл, села и погладила ее по волосам. – Как ты, Нелл? Хизер сказала, что ты ничего не ешь. Ты должна поесть, чтобы скорее поправиться.

– Все нормально, – тихо сказала Нелл, стараясь не смотреть на миссис Паркс, чтобы не расплакаться. Эмма казалась самой прекрасной женщиной на свете: добрая, с мягким голосом и красивая, – такая, какой в мечтах Нелл была ее собственная мать.

Она ненавидела себя за это, но молилась, чтобы Хизер не поправилась и не ухала. Сестра Морган подошла к постели Хизер и сообщила, что, если ее рентгеновский снимок покажет, что все в порядке, она вернется домой с родителями, которые приедут в воскресенье. Хизер отправилась в рентгеновское отделение, улыбаясь, однако через час вернулась в таких рыданиях, что ее никто не мог утешить. Душераздирающий плач прекратился, только когда она заснула.

– Как дела у Хизер? – спросила Нелл у Эммы. – Она так расстроилась.

– Врачи полагали, что она может вернуться домой сегодня, но, к сожалению, у нее случился рецидив.

– Что такое рецидив? – Нелл посмотрела на Хизер, которая разговаривала со своим отцом.

– Туберкулез вернулся. Но я слышала, что у тебя дело идет на поправку, и, вероятно, ты скоро сможешь уехать домой.

– Я виновата в том, что случилось с Хизер, – произнесла она, начиная плакать. – Я боялась, что она уедет, и молилась Богу, чтобы Хизер осталась. Это моя вина, что ей опять плохо. Я заслужила то, что ко мне никто не приходит. Я ужасный, ужасный человек.

Она зарылась головой в подушку, пока Эмма гладила ее по волосам.

– Разумеется, ты хочешь, чтобы она осталась, – сказала Эмма. – Хизер – твоя подруга. Ты вовсе не ужасный человек, Нелл. Ты очень храбрая. Не всякий нашел бы в себе смелость признаться.

Нелл повернулась и посмотрела на Эмму в тот момент, когда в дверях позади них появилась женщина, самая последняя из посетителей. У нее были рыжие волосы, она была в кардигане, длинной юбке и черных туфлях. Нелл показалось, что она ее знает, но не могла вспомнить откуда. Она точно раньше не видела ее в санатории, и сердце Нелл забилось быстрее, когда женщина оглядела палату. Наконец она заметила Нелл, направилась к ней, стуча каблуками по деревянному полу. Сердце Нелл забилось быстрее.

– Я уверена, ты скоро получишь какие-нибудь новости, – продолжила Эмма. – Врачи пытаются связаться с твоей семьей. Мы спрашивали насчет тебя, потому что волновались. Они говорят, их уведомили, что кто-то за тобой приедет.

– Привет, Нелл, – произнесла женщина и остановилась около ее кровати. Она выглядела бледной и нервно сжимала в руках сумочку. Нелл уставилась на нее сквозь слезы, пытаясь сообразить, кто она такая. – Ты помнишь меня? – спросила женщина, улыбаясь, а потом посмотрела на мать Хизер, и настроение ее изменилось. – Добрый день! – произнесла посетительница довольно резко.

Эмма кивнула ей, похлопала Нелл по руке и вернулась к постели дочери.

Нелл приподнялась на подушке, удивляясь, что к ней кто-то пришел. Женщина села рядом и положила на кровать плюшевого мишку.

– Это тебе. Как ты себя чувствуешь?

Нелл внимательно смотрела на женщину. Наконец-то кто-то сидел на ее кровати, но не тот, о ком она постоянно думала. Она не понимала, где же отец и Бобби; почему эта женщина, которую она едва знала, навещает ее?

– У меня все нормально. Мне получше, – ответила она, боясь задавать какие-либо вопросы. Вдруг эта женщина сбежит?

– Что же, это замечательно, – кивнула женщина, прежде чем ответить на вопрос, вертевшийся на языке у Нелл. – Итак, я хотела узнать, как ты смотришь на то, чтобы приехать и пожить некоторое время со мной и моим мужем? Я звонила неделю назад, чтобы выяснить, как у тебя дела, и врачи считают, что тебя можно выписать из санатория. Тебе бы этого хотелось?