— И кто?

— Воронцов! Только не говори Любке, она почему-топротив него настроена.

— Не против него, а против его альянса с тобой. Онасчитает, что он принесет тебе горе.

— Нет, уже не принесет, — Элла покачала головой снемного загадочной улыбкой.

— Почем ты знаешь?

— Да так… Создала оборонительные рубежи, выставилафорпосты, или как там это все называется.

— Да брось, фигня все это. Он тебе наплетет с трикороба, ты и раскиснешь. Форпосты она выставила . Расскажи лучше, что вчерабыло, я хоть вспомню, что бывает в жизни что-то кроме токсикоза.

Элла рассказала.

— Он хоть цветочек привез?

— Нет. — Элла только сейчас подумала, что онприехал без цветов, спешил наверное. Но все равно, ей это не понравилось.

— И вообще ничего не привез?

— Нет.

— Значит, жадный. Гони его в шею. Нет ничего гнуснеежадного мужика. Терпеть не могу!

— Понимаешь, — задумчиво проговорила Элла, —мне кажется, он просто плюет на всякие условности.

— О! Вот они, твои рубежи! Дура, ты уже егооправдываешь… Погоди, ты с ним нахлебаешься. Условности он презирает! Нельзяжить с таким человеком, разве что иногда спать… В постели можно наплевать наусловности, просто даже необходимо. А в жизни…

— Маш, я с ним жить не буду, ну в смысле вместе, однимдомом. Ни за что!

— Слова, слова, слова!

— Вот увидишь!

Но тут Маша вскочила и кинулась в уборную. Ее тошнило.

* * *

По магазинам Элла не пошла, а поехала к себе на квартиру.Кухня уже сияла новой плиткой, при виде которой блаженно ныло сердце. Какаякрасота!

— Девочки, мебель уже можно завозить?

— Конечно! Только когда будут монтировать, ты ужприезжай, сама следи, а то мало ли.

— Ну конечно!

Она позвонила в магазин, откуда ей должны были привезтикухню, и договорилась на послезавтра. Она приедет в Останкино на запись иостанется ночевать. И хотя ремонт был еще в разгаре, но ей уже все нравилось,несмотря на то что малярша сокрушенно показывала ей на кривую стену в спальне,которую, сколько ни ровняй…

— Да черт с ней, — махнула рукой Элла. — Яэтого просто не вижу! Мне все нравится!

Но к вечеру она заволновалась и поспешила на вокзал. Он ведьможет и вправду приехать!

Он приехал. Он приезжал каждый день, вернее, вечер иоставался до утра.

И на шестой вечер Элла сдалась. Она решила, что сегодняприготовит ему такой ужин, что он поймет, как она его любит. Возможно, он тожелюбит меня.., и она отправилась на кухню. С каким удовольствием она готовиладля него! Даже тихонько напевала себе под нос любимую бабушкину песню изрепертура Эдиты Пьехи: «Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу»! Ейказалось, что сегодня она окончательно все поймет — про него, про себя, про ихотношения. И действительно, поняла. Он не приехал. И не позвонил. Она ждала егодо двух ночи. Потом перестала ждать.

Накинула пальто и побежала к автомату за квартал от дома,чтобы позвонить ему на мобильник, убедиться, что он жив. Он был жив и ответилна звонок веселым, пьяным голосом:

— Алло, я вас слушаю! Черт побери, вы будете говорить?Ну тогда идите в жопу!

Жив, здоров и даже навеселе. А я ему что, резиновая кукла,которую можно потрахать, а потом отложить, пока опять не захочется? Нет уж,дудки!

Но только никаких сцен, никаких объяснений! Завтра же отсюдасъеду, а домой пока не вернусь. Попрошу пристанища у Елизаветы Петровны, онапредлагала пожить у нее, пока ремонт… Там он уж точно меня не найдет!

Утром она отнесла все наготовленное Алле Сергеевне, сердечнос нею простилась и сказала, что возвращается в город.

— Извините за нескромность, Эллочка, а если вас будутискать?

— Пусть звонят на мобильный, в чем проблема.

— Но почему так внезапно?

— Обстоятельства!

Она позвонила Любе, предупредила, что съезжает. Потомпозвонила Елизавете Петровне. Та с радостью сказала, что безусловно приютитмладшую подругу. Она сразу поняла — у Эллы какая-то неудача на любовном фронте.

И вечером, когда они пили чай с лимонным пирогом, которыйЭлла испекла на скорую руку, деликатно подвела гостью к разговору на такволнующую обеих тему, и Элла все ей рассказала.

— Насколько я понимаю, тут речь идет об испытании.

— О каком еще испытании? — фыркнула Элла.

— Он, на мой взгляд, испытывает себя и вас.

Пробует, каково ему будет без вас теперь, как вы поведетесебя… Со стратегической точки зрения вам лучше было бы никуда не срываться сдачи, а жить там, как будто ничего не случилось.

— Легко сказать, — вздохнула Элла.

— Я понимаю, но он может решить, будто вы хотите еготаким образом наказать. Мужчины не любят чувствовать себя виноватыми…

— А мне плевать, как он там себя чувствует!

С высокого дерева! Почему я должна об этом заботиться? Он жене заботится о моем самочувствии.

А каково мне? Он меня использовал и пропал… Даже позвонитьне удосужился! Нет, хватит с меня, пусть катится к черту со своими испытаниями.Я ему что, скорая сексуальная помощь?

— Но ведь вам было хорошо с ним?

— Ну и что? Зато теперь мне плохо! Права Любка, мы сним не пара!

— Элла, я уверена, что все у вас сложится… Просто онтакая вольная натура…

— Я его закабалять не собираюсь!

— Вот это правильно! И надо как-то ненавязчиво дать емуэто не столько даже понять, сколько почувствовать.

— Да я, может, никогда его больше и не увижу, козлапроклятого!

Они долго переливали из пустого в порожнее.

А еще через несколько дней Элла вернулась в свою квартиру.Боже мой, какое счастье, думала она, бродя по обновленным владениям. Эта ваннаяв бежево-золотистых тонах, эта кухня, ставшая вдвое просторнее с новой мебелью!Все сверкает, так и хочется погладить бледно-зеленый кухонный шкафчик. Конечно,тут работы непочатый край — разобрать вещи, посуду, книги, сваленные в ящики имешки. И многое надо еще купить, а то через три дня начинаются съемки новогоблока.

И она с остервенением взялась за дело. Расставляя посуду вшкафчиках, она решила, что вот этот сервиз с перламутром ни за что себе неоставит.

Надо от него избавляться, он вызывает неприятные, тяжелыевоспоминания. Этот сервиз был гордостью бабушки Антонины Сократовны. Сейчасможно за совсем небольшие деньги купить что-то современное, веселое, что иразбить не жалко, и без этой противной позолоты. А ведь я впервые в жизниустраиваю свой дом по собственному вкусу, благо представилась такаявозможность. И занавески в спальне надо поменять, и покрывало. Да и кроватьтоже безнадежно устарела. Лучше купить ортопедический матрас, они такиеудобные. А сколько всего нужно для ванной комнаты — полочки, вешалки, крючочки,стаканчики… Сколько кайфа! И сколько денег! Надо попробовать продать этотчертов сервиз, может, за него хоть что-то дадут? А заодно продать, к чертям, инорковую шубу. Она же дорогая, этих денег на все хватит, а то сейчас я в такомпрорыве, а на дворе уже весна.