покоях по настойчивой просьбе Хомлина, пока опасность нападения фанатиков становилась все реальнее. Окружающим же сообщили о моем неважном самочувствии, вот и приходилось поддерживать образ болящей. Оттого визиты Андрэ каждый раз были для меня как глоток свежего воздуха. Я все понимала, не спорила и не жаловалась, но все же сидеть столь продолжительное время взаперти – то еще удовольствие.

– Еще немного, и я на стену полезу, – пожаловалась я Андрэ, когда тот зашел ко мне и присоединился к обеду.

– Сегодня нашли двенадцатую девушку, – с мрачным видом сообщил он. А я-то гадала, откуда у него взялась эта морщинка на лбу.

– Сил ее родным и близким, – тихо произнесла я. – Значит, всего еще одна невинная жертва в опасности…

– Прошу тебя, будь осторожна, – море в глазах Андрэ потемнело от беспокойства.

– Да что со мной тут может случиться в моих покоях? Разве что ногу подверну, – я постаралась приободрить его, но ситуация была слишком серьезной.

Разговор не клеился, поэтому ели мы в молчании, даже Принцесса неподвижно устроилась на моих коленях, затихла и не клянчила вкусности как обычно. Мрачная перспектива скорого тринадцатого убийства давила, заставляла вздыхать о чьей-то незавидной судьбе и с ужасом ожидать собственного приговора. Вкуса еды я ожидаемо почти не почувствовала. Кажется, со всей этой нервотрепкой я опять потеряла вес и выглядела едва ли лучше, чем сразу же после своего здесь появления.

Перед уходом Андрэ щедро обвешал меня артефактами на все случаи жизни, от чего я испытала стойкие ассоциации с новогодней елкой, причем украшенной пятилетками – на мне места свободного не осталось. Пальцы были унизаны кольцами, кисти – браслетами, в ушах висели сережки, на шее – кулоны, медальоны и прочие полезности, в волосах у меня оказались зачарованные шпильки, так и хотелось предложить еще что-нибудь прицепить мне на дальние зубы. Такое отличное место зазря пропадает!

– Боюсь, меня могут украсть из-за одних только этих побрякушек, – я потрясла массивным браслетом с крупными изумрудами. – Ты уверен, что это не перебор?

– Боюсь, этого слишком мало, – вполне серьезно ответил мой герцог. – К сожалению, я не могу предусмотреть всего.

– Все будет хорошо, Андрэ, – я встала и обняла его. – Ты со всем справишься, я в тебя верю. Только в тебя.

Избавляться от артефактов, как только осталась одна, я благоразумно не стала. Если мой мужчина считает, что один из них может спасти мне жизнь, то мне не сложно походить пару дней с килограммом-другим дополнительного груза, состоящего из драгоценных металлов и камней.

После ухода Андрэ я никак не могла найти себе места. Бродила по покоям, переходя из одного помещения в другое, и все гоняла невеселые мысли. Пробовала читать книгу, но ни строчки не поняла и вынуждена была отложить толстый том. Отрабатывать упражнения по магии тоже не получалось – не хватало концентрации. Поэтому, когда вместо того, чтобы отмыть заклинанием окна до блеска, я нечаянно убрала у Санни брови, я прекратила бесполезные попытки, больше смахивавшие на членовредительство. Так я и маялась, пока охрана не доложила о приходе Итана, мальчишки с кухни. Конечно же я велела его впустить.

– Легкого дня, леди, – замялся поваренок на пороге моей гостиной. В руках он держал поднос, от которого вкусно пахло чем-то шоколадным. – Я принес какао с песочными корзинками, мы всей кухней для вас старались, как только узнали, что вы приболели. Выздоравливайте скорее, пожалуйста, мы за вас очень переживаем. Изволите?

– Конечно, Итан, – я благосклонно улыбнулась. – Ставь на столик. Спасибо вам всем, мне очень приятно! Передай, пожалуйста остальным мою благодарность.

Паренек щербато улыбнулся, заверил, что непременно все передаст, и убежал восвояси. Ну а я принялась за угощение. Сперва, конечно же, пришлось подождать, пока охрана проверит еду на всякие запрещенные вещества и заклинания – таков у них протокол, и нарушать его было бы себе дороже. Поэтому я не спорила и смиренно следовала правилам. Какао сто лет уже не пила, предпочитая дома кофе, наверное, поэтому он мне показался таким сказочно вкусным. А корзинки с кремом из взбитых сливок так замечательно сочетались с напитком, что я съела их все, даже с Принцессой не поделилась – ей все равно вредно.

«С ума сойти!» – хихикала я про себя мысленно, наглаживая приятно отяжелевший живот. Дома, если бы я позволила себе съесть хоть половинку пирожного, меньше чем через час уже бы мчала в зал на дополнительную тренировку. А вдруг живот или бедра на миллиметр станут толще в объеме? Терять идеальную картинку было никак нельзя. Что за глупость!

От размышлений отвлек тревожный звон. Артефакты, расположенные по всему поместью, предупреждали о применении запрещенной магии. Этот звук я слышала впервые и потому растерялась, хоть он и смахивал чем-то на нашу сигнализацию.

Глава 39

– Люк? – позвала я охранника, который находился ближе всех ко мне. Но тот лишь нахмурился непонимающе, а потом вдруг осел на пол. Его же примеру последовали и остальные – они все легли, где пришлось, и дружно сомкнули глаза. – Эй, – позвала я. – Люк? – я потрепала его по плечу, но охранник не подавал признаков жизни. – Что с вами?

Страх начал сковывать тисками, и я с каждой секундой все больше убеждалась, что творится в поместье что-то далеко не нормальное. Я опустилась на колени рядом с Люком и попыталась нащупать пульс. Получилось не с первого раза. Руки дрожали, пальцы немели и, кажется, заледенели – настолько горячей на контрасте мне показалась кожа охранника.

– Жив, – выдохнула я, успокаивая саму себя, и отправилась обследовать остальные комнаты покоев.

Везде картина была примерно одинаковой: на полу лежали люди – к счастью, они всего лишь спали, а сигнализация продолжала звенеть. Отчего-то вид оставшейся так же без сознания Принцессы окончательно добил меня. Я всхлипнула, взяла в трясущиеся руки беззащитное, тепленькое тельце и рванула в спальню, которая в череде комнат занимала последнее место. Сперва я уложила крошку на кровать, а потом заперла двери на ключ. Для надежности забаррикадировала комодом и принялась ждать.

Секунды падали тяжелыми булыжниками, и каждой вторило несколько заполошных, неровных ударов моего сердца. Я вжалась в спинку кресла и кусала губы. За окном, насколько позволял видеть обзор, я не разглядела ни единой живой души, поэтому могла лишь гадать, коснулся странный сон только лишь