В Петербурге дела шли успешно. Придворный ювелир Густав Карлович Болин приобретает в 1881 году, вскоре после смерти матери, находившийся с 1872 года во владении И. А. Мерца участок на Каменном острове, где с 1834 года располагался выстроенный архитектором А.И. Штакеншнейдером дом «купеческой жены Ян». В 1896–1899 годах главный дом, укрепив фундаменты и заменив сгнившие брёвна, перестроили по проекту Г. де Брюера. Фасады сверкали свежей краской, нанесённой на обшивку из вагонки, блестели новые полы и печи. Но старая дача для разросшегося семейства придворного оценщика и ювелира вскоре стала мала, как и другой деревянный дом, выстроенный в 1896 году по проекту Г. Бюхтера. Оба они были разобраны в 1973 и 1976 годах.

Густав Карлович Болин, присоединив к своим владениям ещё два соседних участка, взятых в долгосрочную аренду в 1906 году, заказал академику архитектуры Л.Х. Маршнеру проект более просторной, двухэтажной деревянной дачи. Новоселье справили спустя два года. Дом был хорош, но особенно красива была большая застеклённая веранда с великолепным металлическим каркасом в стиле модерн, на фасадах красовались ажурные балконы, а оконные решётки, ограждения подоконных цветников и козырёк дополнялись изящными литыми деталями. Вокруг дубовой винтовой лестницы, устроенной в центре особняка, размещались парадные помещения первого этажа и жилые комнаты. В духе модерна были выдержаны украшавшие интерьеры зелёные и синие поливные изразцы, светло-коричневый глазурованный кирпич, вырезанные из дуба филёнчатые панели, не говоря уже о дубовой обшивке стен и потолка. Всё это удачно сочеталось с мебелью из красного дерева.

Революционные события разрушили мирное течение жизни семейства, осиротевшего после смерти в 1916 году Густава Карловича. В 1917 году дачи на участке Болина были опечатаны, что не уберегло их от многократных ограблений. Следующий же год принёс реквизицию имущества. В 1919 году многочисленные служебные постройки разобрали на дрова, а что уцелело, доломали в блокаду. В 1920 году в доме едва не разместился 10-й авиационный отряд истребителей. Только в 1923 году остатки уцелевших вещей семьи Болин перевезли сначала на дачу принца Ольденбургского, а затем в Елагин дворец, однако дальнейшая их судьба неизвестна. Почти четыре послевоенных десятилетия отремонтированная и перепланированная дача Болина служила спальным корпусом Клинического санатория, числясь по адресу: 2-я Берёзовая аллея, 28. Совершенно было обветшавший, находившийся в аварийном состоянии дом, некогда принадлежавший придворному ювелиру Густаву Карловичу Болину, в настоящее время отреставрирован, при разработке проектов использовали архитектурную графику архитектора Маршнера.[360]

За заслуги перед государством и Двором братьям Болин, Коммерции советникам и потомственным почётным гражданам, в 1912 году не только даровали звание потомственных дворян, но в Департаменте герольдии для них изобрели «говорящий» герб: под увенчанным тремя страусовыми перьями рыцарским шлемом в орнаментальных завитках, четыре жемчужины в нижней части фигурного щита крестообразно примкнули к огранённому изумруду, а вокруг перлов обвился тот самый трос-«булинь», благодаря которому корабль судьбы рода ювелиров Болинов отважно, преодолевая все препятствия, шёл на всех парусах намеченным курсом по волнам моря житейского к успеху. Густаву Болину так понравился эскиз, что прямо на нём он написал: «Прошу сей проект герба моего сохранить без изменений».[361]

Хотя у поздно женившегося Эдуарда Болина было четверо детей от Мариетты Майзер, а у Густава от Адины-Александрины-Генриетты-Софи Шаде – шестеро/[362] наследовать семейную фирму в Петербурге оказалось некому. Всё клонилось к переходу империи Болинов к «московскому» Вильгельму дела которого шли настолько блестяще, что с 1912 года тот открыл филиал своей фирмы «В.А. Болин» с непременно действующим в разгар сезона магазином в курортном германском городке Бад-Гомбурге близ Висбадена, куда съезжалось на отдых аристократическое русское общество.

Но Первая мировая война спутала все планы. В России стало неспокойно, начались стачки, забастовки, погромы. А тут ещё ограбили и убили в поезде представителя известной и уважаемой ювелирной фирмы «Бушерон», вместе с сыном возвращавшегося из Баку после показа большой коллекции драгоценностей. Эдуард, в свободное время увлекавшийся лошадьми и конным спортом, вскоре после кончины брата Густава в 1916 году предпочёл на яхте отправиться в Германию, где у него давно были куплены поместья.[363]

Вильгельму Болину как шведскому подданному удалось перевести денежные активы и вещи из Бад-Гомбурга в Стокгольм. Там ювелир при помощи банкира К. А. Валленберга организовал мастерские, где с помощью нанятых специалистов делались украшения из платины с бриллиантами, а в сентябре 1916 года Вильгельм Болин в присутствии короля Густава V открыл свой магазин. После Октябрьской революции всё имущество Болинов как в Петербурге, так и в Москве национализировали. Однако Вильгельму Болину даже в тяжёлые годы удалось сохранить своё дело в Стокгольме, где его потомки до сих пор являются придворными ювелирами короля Швеции.[364]

Долгое время оценщиком Кабинета работал вместе с Иоганном-Фридрихом Яннашем ювелир Готтлиб-Эрнст Ян. Саксонец из Эльсница ещё юным подмастерьем прибыл в Петербург, где ему посчастливилось с 1802 года поучиться ремеслу у придворного ювелира Кристофа-Фридриха фон Мерца, а через десять лет успешно выдержать экзаменационные испытания на звание мастера столичного иностранного цеха.[365] Второй большой удачей стала женитьба на Софии, дочери оценщика Кабинета Андрея Рёмплера. После смерти тестя в 1829 году молодой Ян унаследовал не только престижную должность при Дворе, но и лучший, как считалось в Петербурге, магазин бриллиантовых вещей. С 1831 года в компании с Яном начал работать уроженец Стокгольма Карл-Эдуард Болин, который в 1834 году женился на Катерине-Эрнестине Рёмплер, и, таким образом, компаньоны фирмы «Болин и Ян» стали свояками.[366]

Вещи, сделанные Яном, – фермуары, серьги, булавки, фероньерки, – неоднократно служили Николаю I для подарков домашним. В 1831 году мастер исполнил ожерелье, преподнесённое самодержцем супруге на крещение третьего сына, названного в честь счастливого отца Николаем. Склаваж усеивали камни такой величины и цены, что стоимость дара оказалась равной 169 тысячам рублей.[367]