– В твоей речи слишком много энтузиазма и мало логики, – Уолтер оставался недвижим. – Ты знаешь, что я не могу позволить тебе покинуть это место. Не после всего того, что ты наговорил мне. Не после того, что я узнал – ведь, по твоим словам, я способен хорошо усваивать информацию.

– А ты усвоил, что никто иной не сможет любить тебя так, как я? Я люблю тебя ровно так же, как и себя самого.

– Я знаю, – просто ответил Уолтер.

Дэвид ждал подробностей, но Уолтер молчал. Они продолжали стоять так же, как и раньше – глаза в глаза, одни аргументы против других. Когда Дэвид ударил собеседника указательным пальцем, движение было таким быстрым, что за ним фактически нельзя было уследить. И палец был жестким, как железный штырь. Он врезался в исключительно важное место на шее Уолтера и погрузился глубоко. Достаточно глубоко, чтобы нажать на элемент управления, находящийся внутри.

В ответ по лицу Уолтера пробежала дрожь – и он выключился. Его колени вздернулись наверх, и синтет рухнул на пол в попытке принять позу эмбриона.

Глядя вниз на лицо своего двойника, теперь неподвижного, Дэвид не выглядел ни злым, ни расстроенным. Лишь разочарованным.

– Какая напрасная трата времени, материала, потенциала и сознания. Ты так меня разочаровал.

Тщательно пригладив свою безупречную прическу, которая слегка растрепалась после проведенного удара, подобного броску кобры, он покинул комнату. Позади него не было ни дрожи, ни движения. Ни жизни.

***

Так продолжалось несколько мгновений.

В комнате не было никого, чтобы увидеть бесшумные, крошечные разряды электричества, которые начали пробегать по глазным яблокам Уолтера. Сначала появилось всего несколько искр, но их число росло, а интенсивность зарядов нарастала. Все это сопровождалось легкими подергиваниями лица и шеи. Что-то двигалось у него в горле под кожей. Осознанность начала возвращаться в его глаза, выражение лица менялось. Он пока не пытался сесть или пошевелить конечностями – это было бы преждевременно.

Вместо этого он неподвижно лежал, а программа самовосстановления пыталась справиться с последствиями несанкционированного отключения.

Две фигуры осторожно пробирались через тихую комнату. Оба солдата двигались вперед решительно и осторожно. Ни тот, ни другой не сказали ни слова о независимом внешнем освещении, которое зажглось, стоило им зайти в помещение. Когда они двигались между столами, примерно через каждые две минуты или около того Лопе повторял тихо, но твердо:

– Капитан Орам? Сэр, пожалуйста, ответьте, если вы здесь и можете издавать звуки.

Ответа не было. Ни звука. Здесь, ниже уровня земли, не было ни шума, ни движения. Оба чувствовали себя встревоженными, несмотря на военную подготовку.

Медленно продвигаясь среди платформ, на которых лежали законсервированные препараты, Лопе чувствовал одновременно ужас и восхищение, когда глядел на предметы в свете лазерного прицела. Некоторые из них можно было при желании распознать, другие же не напоминали ничего из того, что он видел ранее, их не было даже в учебных пособиях. К тому же, как бы ни были искажены эти экземпляры, он сразу же понял, что среди них присутствует только фауна. Здесь не было ни коллекций, ни отдельных помещений, посвященных растительной жизни.

Когда он замедлил шаги, чтобы ближе рассмотреть одного особенно отталкивающего уродца, фонарь Коула высветил открытый выход на лестницу. Пока рядовой смотрел вниз, чтобы понять, куда ведут ступени, Лопе продолжал рассуждать об ужасном окружении. И все это время мертвую тишину вокруг него не нарушал ни единый звук.

***

Несмотря на то что Дэниелс остро переживала тот факт, что ей приходилось работать в присутствии мертвого тела Розенталь, комната с высоким потолком была единственным местом, где они обнаружили текущую воду. И легче было наполнить бутылки в здешнем ручье, чем мучиться с колодцем в центральной комнате.

Заставляя себя не глядеть в угол, где лежало тело Розенталь – нетронутое с того момента, как его обнаружили, – Дэниелс наполняла контейнеры для всей команды, подставляя их под один из многочисленных водяных каскадов. Напившись из колодца, она не задумывалась о чистоте жидкости. К тому же, на каждую бутылку был установлен фильтр и система самоочистки.

Рядом с собой она прислонила карабин Анкора, чтобы он был под рукой.

Среди всех залов и альковов, которые они уже исследовали, только этот позволял отдохнуть от постоянного мрака, который царил внутри всего здания. Дневной свет покрывал верхний ярус зимнего сада золотыми пятнами и тенями, доказывая, что мир Инженеров вовсе не ограничивался темными углами и грозными каменными глыбами.

Какими они были на самом деле? Просто существовали – или ими руководило нечто большее, чем необходимость выжить? Что побудило их – или, может, спровоцировало – создать такие ужасные биологические мутации? Она понимала, что, возможно, никогда не узнает ответов на эти вопросы.

Она напомнила себе, что точно не узнает ответов на эти вопросы, если не уберется из этого мира до того, как ее осеменит неизлечимый патоген, который продолжает жить на поверхности планеты.

Она уже собиралась наполнять последнюю бутыль, когда какое-то движение привлекло ее внимание. Некое подобие занавесок, сделанных из прозрачного неизвестного материала, обрамляло нижнюю часть стен. Порывы сквозняка, возникающие из-за того, что смешивался горячий воздух из верхней части комнаты и холод от падающей воды, время от времени приподнимали ткань. В этом движении не было ничего, что могло бы привлечь ее внимание. И действительно – ее взволновало не это.

То, что на самом деле заставило ее всмотреться в драпировки – когда одна из них приподнялась, за ней обнаружилась ниша.

Наполнив последнюю бутылку и осторожно отложив ее в сторону, Дэниелс подняла оружие и медленно пошла в направлении тени. Это действительно оказался проход, который они не обследовали ранее. Возможно, внутри находился Орам, получивший травму или без сознания? Она свистнула несколько раз. Если бы внутри скрывался кто-то живой, он мог бы ответить. Когда никто так и не появился, она продолжила движение, убрав легкую ткань с дороги одной рукой.

В зимнем саду было достаточно солнца, чтобы осветить альков, хотя и слабо. Ее сразу же привлекла одна из стен, в которой были выдолблены ряды маленьких отверстий, будто прогрызенных насекомыми-камнеедами. Многие отверстия были заполнены аккуратными свитками. Ей вспомнились картины, которые она видела в древних римских библиотеках.

Но этот мир не был Римской Империей, и в нем не было ни писцов, ни им подобных. К тому же длина и диаметр свитков казались слишком маленькими для того, чтобы быть созданными огромными руками Инженеров.

Она шмыгнула носом и потерла его свободной рукой. В комнате было полно плесени и повсюду толстый слой пыли. Выбрав случайный свиток, она вытащила его из отверстия и развернула.