Пожалуй, ничего не могло шокировать ее больше, чем увиденное. На нее смотрело лицо женщины – лицо, которое она мгновенно узнала, потому что оно было в архивах компании «Вейланд».

Доктор Элизабет Шоу.

Было еще кое-что. Выражение лица Шоу было запечатлено с великолепной точностью, изящно выполнено в стиле, с которым Дэниелс ознакомилась совсем недавно. Рисунок был явно сделан Дэвидом, исполнен его рукой в свободном реалистичном стиле. С одной стороны, он выглядел техничным, с другой, был продиктован явно чем-то большим, чем желание просто передать черты, как на фотографии. Это была идеальная интерпретация любви и восхищения к кому-то…

И к Аду.

Портрет был украшен. Вокруг лица Шоу змеились щупальца и сплетались в ее волосах. Ее шею и голову пронзали трубки, и одна была воткнута в ее левую ноздрю. От краев свитка к ней тянулись пальцы, похожие на когти, будто пытаясь схватить портрет, личность, душу, которая была внутри. Такая извращенная смесь живописного, научного и эротического вызывала тревогу.

Уронив свиток, Дэниелс вытащила еще один и поспешно его развернула. Рисунки на нем вызывали еще большую тревогу, чем предыдущее изображение. Она продолжала их разглядывать, просматривала свиток за свитком, ее руки двигались все быстрее, швыряя картинки одну за другой на покрытый пылью пол. Некоторые из них настолько огорчали Дэниелс, что она отбрасывала их, едва взглянув.

В конце концов она остановилась, тяжело дыша. «Больше не надо, – сказала она себе. – Больше не надо». Но она не могла забыть то, что застыло перед ее внутренним взором, то, что она уже успела увидеть. Свитки лежали на полу, большинство из них развернуты – и неопровержимы. Над Элизабет Шоу проводят эксперимент. Элизабет Шоу подвергается вивисекции. В Элизабет Шоу проникает…

С дрожащим от ужаса ртом Дэниелс сделала шаг назад, готовая спасаться бегством из этой комнаты и от всего, что ее наполняло.

Раздавшийся в тишине голос заставил ее вздрогнуть.

– Напомни мне, – мягко промурлыкал Дэвид, когда она обернулась, чтобы обнаружить его стоящим очень близко. – Что там было по поводу любопытства и кошки?

Не отрывая от него взгляд, Дэниелс пятилась, пока не оказалась снова в зимнем саду. Заставляя себя не бежать и двигаться как можно непринужденнее, она направилась к водяному каскаду, рядом с которым наполняла бутылки. Он шел за ней следом ровным шагом, и она чувствовала его взгляд на своей шее.

– Элизабет Шоу не умерла во время крушения корабля, – ровно сказала она.

– Это так, – в его голосе послышалось эхо воспоминания. Воспоминания, но не сожаления. – Мы многое пережили вместе. Вследствие этого я содержал ее с величайшим уважением. Но со временем пришлось о нем забыть в угоду времени и необходимости. Я держал ее в живых достаточно долго. Мне нравится думать, что это было одним из доказательств моей творческой изобретательности, хотя она могла бы с этим и не согласиться. Она была моим самым красивым объектом.

– До сегодняшнего дня, конечно же.

Карабин был там, где она его оставила – прислонен к стенке. Теперь близко. Так близко – но недостаточно. Пока недостаточно. Она знала, на что синтет способен в физическом смысле. Ей надо было отвлечь его как-то, хотя бы на мгновение. Если это вообще было возможно.

В смятении, она крикнула настолько громко, насколько смогла:

– Что ты с ней сделал?

Он снова улыбнулся. Улыбка выглядела, как проклятье.

– Именно то, что я собираюсь сделать с тобой, Дэнни.

Она бросилась к ружью. Оно стояло, опираясь на приклад, и Дэниелс схватилась не за тот конец, чтобы сразу выстрелить. Она вцепилась в ствол и размахнулась широким концом приклада. Он врезался в лицо синтету, откинув его голову назад.

Он выпрямился и вновь улыбнулся ей.

– Вот это сила духа. Жаль, что я не знаю, как использовать подобные нематериальные активы. Но я буду над этим работать. Ты можешь мне помочь.

Она попыталась перехватить ружье, чтобы выстрелить. Ее палец скользил к спусковому крючку, когда синтет схватил ее за лицо, его пальцы сжались с такой силой, что у Дэниелс щелкнули зубы и она отлетела на пол.

От сильного удара боль пронзила спину. Голова стукнулась о жесткую плитку на полу и дернулась, когда ружье выскользнуло из онемевших пальцев.

Когда синтет склонился над ней, он все еще улыбался.

Несмотря на то, что тихое помещение с коллекцией походило на комнату ужасов, в ней, как минимум, можно было нормально дышать. Эта мысль пришла Коулу в голову, когда он спустился по лестнице до конца. В помещении, где он оказался, дышать было фактически невозможно.

Едкий, вонючий воздух сгустился в горле и наполнял легкие хрипом. Кашляя и борясь за каждый вздох, Коул прижал тыльную сторону ладони ко рту и с помощью фонарика, а также прицельного луча винтовки, начал осматривать катакомбы.

Проникновение в сырую, дымящуюся залу напоминало поход в сауну. Помещение казалось пустым, если не считать несколько вертикально стоящих овоидов, напоминающих гигантские кожистые яйца. Верхушка одного из них напоминала цветок с развернувшимися лепестками. Медленно подойдя к нему и держа ружье наготове, Коул заглянул внутрь. Насколько он мог судить, овоид был пуст. Сморщив нос от всепроникающей вони, рядовой продолжил движение.

Что-то на полу – не похожее формой на яйцо – привлекло его внимание. Он провел лучом фонарика по всей длине мертвого тела, начиная с головы. Орам пялился в потолок замороженным, мертвым взглядом, лежа на спине, с разорванной грудью и разбросанными вокруг органами. Коул глазел на него, будто загипнотизированный, пока его внимание не привлекло какое-то движение.

Это было одно из яиц. Что-то шевелило его поверхность, двигалось внутри. Рядовой осторожно приблизился. Верхушка овоида начала медленно раскрываться, лепестки-сегменты откидывались в сторону, демонстрируя сердцевину. Коул наклонился вперед.

Вихрь конечностей извергнулся ему в лицо.

Коул был не просто солдатом, он был хорошим солдатом. С великолепными рефлексами. Такой же быстрый, как и тварь, он успел выставить руку между этим существом и своим лицом. Пока развернувшаяся трубка яйцеклада безумно тыкалась ему в ладонь, пытаясь пробить ее или обойти препятствие из плоти, Коул ударил ее изо всех сил.

Он был достаточно силен и натренирован, чтобы стряхнуть тварь. Потом поднял ружье и попытался прицелиться, но прежде, чем рядовой успел выстрелить, тварь удрала прочь, вверх по ступенькам. Преследуя ее, солдат издал предупреждающий вопль:

– Сержант, осторожно!

***

Лицехват прыгнул как раз в тот момент, когда Лопе обернулся на крик Коула. Не менее проворный, чем рядовой, сержант успел выставить руку перед лицом.