Старый Фриц продолжал смотреть на своего преемника и его итальянских гостей с нескрываемым удивлением, но его взгляд оказал тонизирующее действие. Бледнолицый, сжигаемый каким-то внутренним огнем, Адольф Гитлер принялся наставлять итальянцев, собравшихся в коридоре его бункера:

– В этот тяжелый час, когда вы пришли поздравить меня от лица союзной фашистской Италии, мои молодые немецкие парни сражаются и умирают под сталинградскими Фермопилами ради спасения Европы и цивилизации. Никто лучше меня не знает, каких огромных жертв я должен был потребовать от своего народа, чтобы не допустить вторжения варваров на наш древний культурный континент. Битва под Сталинградом посеет семена лучшего и более справедливого будущего, а также породит новую Европу, в создание которой вы, мои молодые итальянские друзья, под руководством своего дуче должны внести свой вклад. Так назначено нам судьбой. И в час великого испытания, выпавшего на долю моих солдат на заснеженных границах Азии, я хочу напомнить вам слова, которые величайший деятель немецкой истории написал английскому премьер-министру Питту летом 1761 года, в самый сложный момент своей карьеры: «Две путеводных звезды направляют меня в моих трудах: честь и благополучие государства, управление которым доверил мне Господь. Это и заставляет меня никогда не делать того, что опозорило бы меня в глазах народа, и отдавать всю свою кровь, до последней капли, ради его освобождения и славы. Ни один человек, вооруженный такими принципами, не поддастся врагу, поскольку именно они помогли Риму уцелеть после битвы при Каннах».

Я тоже никогда не уступлю врагу, а битва под Сталинградом никогда не станет вторыми Каннами. В наших рядах незримо сражается дух самого Фридриха Великого, и Провидение нас не оставит, как не оставило в самую тяжелую минуту и его. Расскажите об этом моему другу, вашему великому дуче, и повторяйте эти слова, вернувшись к себе домой, когда вас призовут руководить народом от имени дуче».

Так говорил фюрер и Верховный главнокомандующий немецкими вооруженными силами на суше, на море и в воздухе всего лишь за два дня до капитуляции его армии под Сталинградом – величайшего поражения, которого Германия под его руководством еще не видела. Я не присутствовал на встрече возвратившейся домой итальянской делегации с Бенито Муссолини, на которой все входившие в нее чиновники рассказали о своем визите в Германию. Однако они не бросились спасать своих союзников под Сталинградом, а 25 июля того же года не проявили никакого желания сражаться и умереть за своего дуче, не говоря уж о Фридрихе Великом.

5 февраля – уж и не знаю, оказал ли на это неожиданное решение отчет делегации или нет, – Муссолини освободил Галеаццо Чиано от поста министра иностранных дел, который тот занимал в течение семи лет, и прибавил палаццо Киджи к своей коллекции министерств. Я считал, что граф принесет гораздо больше вреда в своей новой роли итальянского посла в Ватикане, чем на своем прежнем посту. Окруженный почитательницами благородного и низкого происхождения, он мог теперь беспрепятственно интриговать, плести сети заговоров и тешить свое непомерное самолюбие, поскольку больше не находился под неусыпным наблюдением своего тестя, но это уже было не моим делом. Мне не платили за то, чтобы я поставлял Риббентропу или кому-нибудь другому сведения о деятельности Чиано, и я был очень рад этому. Я был приятно удивлен, встретив Чиано в гольф-клубе после его отставки и узнав, что дамы не покинули его, как обычно делают мужчины, когда один из них попадает в опалу. Приветствовав меня со своим обычным неискренним радушием, он красочно описал свое расставание с тестем и подчеркнул, какой огромный вклад он внес в развитие военного сотрудничества стран оси, находясь на посту министра иностранных дел. Я выслушал его с тщательно скрытой насмешкой и повеселился еще больше, когда прочитал в его дневнике совершенно противоположное описание.

А теперь я хочу рассказать о двух встречах Гитлера и Муссолини в месяцы, последовавшие сразу же за этим событием. Это был последний случай, когда дуче беседовал со своим другом в качестве главы итальянского правительства, лидера фашистской партии и руководителя целого ряда министерств. Я окрестил мое описание, составленное по горячим следам, «Лебединой песнью» и не хочу отказываться от этого названия, хотя зоологи давно уже установили, что песнь, которую лебеди исполняют перед смертью, относится к разряду легенд.

«Шлосс-Клессхайм, Зальцбург, 6–7 апреля 1943 года.

После поездки Муссолини в Россию в августе 1941 года его здоровье резко ухудшилось. Застарелая болезнь так глубоко угнездилась в организме дуче, что жидкая овсяная каша и рисовый суп, оптимистичные бюллетени и стаи шепчущихся докторов ничем уже не могли ему помочь. Возможно, самым лучшим лекарством для запущенного юношеского заболевания, перешедшего в шизофреническую стадию, о котором мне однажды рассказал в конфиденциальной беседе Артуро Боккини, стали бы победы и военные успехи, но их-то как раз и не было с тех самых пор, как произошла катастрофа под Сталинградом, а в Африке войскам оси весной 1943 года пришлось сдать свои позиции врагу.

О том, в каком состоянии находится разум Муссолини, можно судить по последней «смене караула», которая произошла в феврале 1943 года. Дуче уволил в отставку двух своих верных приспешников, Буффарини-Гвиди и Ренато Риччи, и отдал министерство внутренних дел в руки прирожденного предателя Альбини, лоб которого отмечен печатью Каина, хорошо видной всему миру. Кроме того, оставив Чиано министром иностранных дел, Муссолини мог бы следить за его выходками, но он предпочел заменить его типичным чиновником дипломатической службы, который не только не являлся его зятем, но к тому же еще и настроен антигермански.

Дуче наконец добился своего. По собственной воле, пользуясь своей абсолютной властью, он окружил себя людьми, которые, подобно Бастианини, префекту Аль-бини и генералу Амброзио, преемнику Каваллеро, ничего так страстно не желали, как его падения. Когда королю сообщили о перестановках в правительстве – как обычно, когда все уже свершилось, – он потер руки от радости и, очень довольный, позволил своему премьер-министру отправиться на встречу с Гитлером, заглянуть, как встарь, в его глаза и высказать свои требования. Бе-нито Муссолини сел в свой специальный поезд в сопровождении нового начальника Генерального штаба, министра иностранных дел и личного секретаря Де Чезаре. Присоединиться к делегации были приглашены посол фон Макензен, немецкий военный атташе в Риме генерал фон Ринтелен и я.

Официальной целью визита, за которой – а все, кто знает итальянцев, хорошо это понимали – маячил призрак сепаратного мира, было убедить Гитлера заключить перемирие с Россией, если, конечно, русские на это пойдут, ознакомить его с грандиозным проектом новой «европейской программы», получить дополнительную военную помощь и добиться вывода из России 2-й итальянской армии. На этот раз дуче был уверен, что сумеет добиться своего, а я сделал все, что мог, чтобы укрепить его решимость и решимость его свиты. Удалось ли мне сделать это, увидим ниже.

С такими намерениями, но на этот раз без цветов на столе и с гораздо более скромным меню, чем раньше, пассажиры спецпоезда отправились на север, в Шлосс-Клессхайм.