Я тоже принадлежу к людям так называемого «кошачьего» типа.Тот, кто имеет дома Мурку, отлично понимает, о чем идет речь. Ни один уважающийсебя кот не потерпит в квартире плотно затворенных створок. Если вы случайнозакроете дверь в кухню или ванную, то услышите заунывно-протяжное «мяу».Питомцу вовсе не надо принимать душ, он просто желает иметь доступ во всепомещения.

Я еще раз подергала дверь и пошла к столовой. Если памятьмне не изменяет, в маленьком простенке около лестницы, ведущей на верхнююпалубу, висит доска с запасными ключами.

Деревянная панель оказалась там, где я предполагала, нажелезных крючках висели ключики, но под небольшой бумажкой с цифрой «8» былопусто. Вот теперь я твердо решила во что бы то ни стало залезть в тщательнозапертое помещение.

Мое детство прошло во дворе, где погожими вечерами задлинным деревянным столом собирались мужики, чтобы «забить козла». Доминошникикурили жутко вонючие сигареты «Дымок» и «Прима», постепенно входили в раж,стучали костяшками и порой матерились. Едва из чьих-то уст вылетало бранноеслово, как какая-нибудь из баб, развешивающих на веревках выстиранное белье,начинала громко возмущаться:

– Ирод! Не бранись! Здесь дети!

Мужик принимался извиняться:

– Ладно, ладно, ненароком вылетело. Больше ни-ни.

Но, несмотря на обещание, «ненароком» вылетало часто, ишкольники уже к третьему классу осваивали великий и могучий русский язык вполном объеме. А еще мои соседи регулярно оказывались за решеткой кто за пьянуюдраку, кто за кражу. Женщины собирали передачи, ездили на свидания, а когдасиделец возвращался, весь двор сутки гулял. Бывший уголовник делилсявпечатлениями, а длинными июньскими вечерами очень часто под нашим окномзвенела гитара и хриплые голоса пели: «Таганка, все ночи, полные огня, Таганка,зачем сгубила ты меня? Таганка, я твой бессменный арестант – погибли юность италант в твоих стенах».

Таганская тюрьма к тому времени уже была разобрана, но вфольклоре продолжала жить. Стоит ли удивляться, что все ребята нашего двораумели открывать замки при помощи спицы, вязального крючка или пилки для ногтей?Запоры раньше были примитивными, а маникюрные принадлежности – железными. Яовладела наукой взломщика в полном объеме, а мастерство, как известно, непропьешь.

До своей каюты я дошла за секунду, взяла из сумочкитоненькую пилочку для ногтей, вернулась к непокорной двери, пошуровала в замке,открыла его, бесстрашно вошла внутрь и поняла: я нахожусь в каюте Зарецких. Настуле у входа висел очень приметный ярко-красный свитер ученого с вышитой нанем буквой «L», а на кровати лежала Вика.

– Простите, я хотела узнать, как вы себя чувствуете,стучала, стучала, ответа не услышала, решила посмотреть. Вика, не сердитесь.Вам лучше? – пролепетала я.

Девушка не отвечала. В каюте царил полумрак, дваиллюминатора были закрыты темными шторами, малая толика света в каюту проникалаиз третьего, на нем жалюзи опустили на три четверти.

– Вика, – позвала я. – Вика!

Никакой реакции не последовало. Я бесцеремонно зажглаверхний свет, сделала три шага к постели и зажала рот рукой. По подушкеразметались белокурые волосы, тонкие руки лежали поверх одеяла, на фоне белогобелья они казались желто-синими. Пальцы слегка скрючились. Голубые глаза, неморгая, уставились в потолок, рот был слегка приоткрыт. Подруга Леонида непоходила на глубоко спящего человека: передо мной лежала покойница. Но самымстрашным было другое. Лицо Вики загадочным образом постарело, оно принадлежало неюной девушке с пухлыми щечками и гладкой кожей. Сейчас лоб Зарецкой изрезалиморщины, у глаз образовались «гусиные лапки», от носа к подбородку пролеглискладки, кожа выглядела дряблой, а кисти рук покрывали мелкие пигментные пятна.Вике с легкостью можно было дать лет пятьдесят, от прежней юной особы осталисьлишь волосы да худоба. Узнать девушку было просто невозможно.

Я, ошалев от изумления, смотрела на труп, и вдруг меняосенило: на лице нет синяков. Преодолев страх, я откинула одеяло, увиделастройное тело, облаченное в дорогую ночную рубашку, потом, собрав в кулак всемужество, я осторожно приподняла край шелкового, щедро украшенного кружевамиодеяния и поняла: на травмированной ноге нет и следа ссадины. В каюте Зарецкихлежала совершенно незнакомая мне женщина. Она не имела ни малейшего отношения кВике, я не встречала ее на борту. Как она сюда попала?

Я аккуратно вернула одеяло на прежнее место, выползла изкаюты, тщательно заперла дверь, выбралась на верхнюю палубу и рухнула вшезлонг. На теплоходе была еще одна гостья, которую хозяин не счел нужнымпредставить остальным? Василий Олегович тайно провел на теплоход женщину? Нопочему она находится в каюте Зарецкого? Куда подевалась Вика? Сошла на берег?Однако теплоход делал всего одну остановку в Панове, и после отплытия из богомзабытого местечка красавица была с нами!

Я попыталась собрать мысли в кучку, но единственное, до чегододумалась, это взять мобильный и позвонить Юре. Представляю, как онотреагирует. С утра узнал про педофильские наклонности Василия Олеговича,теперь следующая, не менее шокирующая новость.

В каюте я искала сотовый минут десять, потом оставила своипопытки. Скорее всего, Юра, уходя на прогулку, случайно прихватил мою трубку.

Потерпев неудачу, я решила найти Ивана Васильевича, нокапитан, очевидно, ушел с остальными. На теплоходе не оказалось и никого изчленов команды. Я тщательно облазила все судно, не поленилась спуститься насамый нижний уровень, заглянула в каюту среднего размера, где было пять коек, ипоняла, что попала в так называемое мужское общежитие. Через дверь от негообнаружилась крохотная каюта. Она была даже меньше комнатушки, в которойустроили Светлану. Здесь, похоже, обитала Маргарита Некрасова. Почему я сделалатакой вывод? На кровати лежала книга под названием «Анжелика – маркизаангелов». Некогда это произведение Анн и Сержа Голон пользовалось у российскихженщин бешеным успехом, я сама, помнится, рыдала над приключениями красавицы имечтала достать все романы о ней. Увы, заветные книги можно было получить,только сдав двадцать килограммов макулатуры. Помнится, мы с моей подругойТамарочкой сначала пытались копить старые газеты и собирать прочитанныежурналы, но за месяц набрали не очень большую стопку. От того, что романыпрактически недоступны, они казались еще более желанными, и Тома придумалазамечательный план. Для его осуществления требовалось заработать денег. Всоветские годы подростку устроиться на службу было очень трудно, но мы такжаждали узнать, что же далее случилось с Анжеликой, встретилась ли она со своимвозлюбленным, что преодолели все преграды и пристроились на почту разноситьгазеты. Хитрая заведующая предложила:

– Оформим почтальоном мою маму, а с сумками будетебегать вы. Зарплата десять рублей.