* * *

Первая же ночь, проведенная Обориным в отделении доктораБороданкова, совпала с ночным дежурством Ольги. И если в первые часы Юрияужасно нервировало то обстоятельство, что дверь его палаты была заперта снаружина ключ, то, когда около двенадцати ночи к нему пришла Ольга, он об этом вообщезабыл, а когда вспомнил, то подумал, что в конце концов это не так уж глупо.Вдруг кому-нибудь станет ночью плохо или чайку горяченького захочется, оннажмет кнопку вызова медсестры, а когда та не прибежит, больной выйдет изпалаты и начнет ее искать. Красиво же получится, если он, стоя в коридоре,услышит… А потом увидит, как из другой палаты выходит медсестра.

Палата была просторная и удобная, с собственным санузлом,холодильником и большим письменным столом. Вечером ему принесли вкусный ужин истакан с какой-то микстурой.

– Что это? – спросил Оборин у хорошенькойсестрички в накрахмаленном халатике.

– Витамины, травы всякие, – ответила она,кокетливо улыбаясь.

– Горько, наверное?

– Что вы, вкус очень приятный. Немножко горчит, этоверно, но ведь травы всегда горчат. Вы попробуйте.

Оборин отпил маленький глоточек. На вкус микстура напоминаласлабо заваренный зверобой. Ему понравилось.

– А вы до которого часа работаете? – поинтересовалсяон вполне невинным тоном.

– До десяти вечера. В десять заступает другаямедсестра.

Он знал, что этой другой будет Ольга, и ему хотелось, чтобывремя шло быстрее, ведь он так по ней соскучился. В течение нескольких дней онтолько разговаривал с ней по телефону и теперь, сгорая от нетерпения, ждал,когда можно будет снова обнять ее, раздеть, смотреть в ее расширяющиеся отстрасти глаза, слушать ее прерывистое дыхание.

Когда Ольга наконец появилась, он даже не нашел в себе силпоговорить с ней, накинулся на нее как сумасшедший и только потом,успокоившись, сообразил, что не обменялся с ней ни словом, повел себя какгрубая скотина. К счастью, она совсем не обиделась.

– Ну надо же, – прошептала она, водя ладонью поего груди, – я и не подозревала, что до такой степени соскучилась по тебе.

После ее ухода Юрий заснул крепким сном и проснулся утромсовершенно счастливым. На завтрак ему принесли сыр, творог, джем, яичницу ийогурт, а также очередной стакан с горьковатой, но приятной на вкус микстурой.Он с аппетитом все съел, залпом выпил темную жидкость и принялся за работу.Принеся завтрак, Ольга предупредила, что в десять, когда она будет сменяться, вотделении уже будут врачи, поэтому она не станет заходить, чтобы попрощаться.Это не принято и может вызвать удивление.

– Когда мы увидимся? – спросил Оборин.

– Я работаю завтра с десяти утра, у нас смены подвенадцать часов, так удобнее.

– Как еще долго! – протянул Оборин. – Я недоживу. Я умру от тоски по тебе.

– Ничего. – Она тихонько засмеялась. – Ты будешьработать над своей диссертацией и даже не заметишь, как время пролетит.

Конечно, Оборин ей не поверил, он знал свою влюбчивость иточно так же знал, что никакая, даже самая интересная работа не в состояниизаставить его забыть о предмете своих воздыханий в тот первый период, когдаострота чувств еще не притупилась. Тем не менее после завтрака он добросовестнопринялся за работу, разложил анкеты, выписки, заметки и начал составлятьтаблицы, в которые аккуратно заносил данные эмпирического исследования. Ему ужедавно не удавалось поработать спокойно, ни на что не отвлекаясь, и он дажеудивился, что работа доставляет ему удовольствие. В три часа новая медсестра,которую он еще не видел, принесла ему обед и микстуру. Оборин торопливопроглотил борщ и жареного цыпленка с салатом из капусты и свеклы, запилмикстурой и снова кинулся к своим бумагам.

День пролетел, против всяких ожиданий, незаметно, и,укладываясь спать, он с удовольствием думал о том, что утром снова увидитОльгу. Нет, что ни говори, а мысль лечь в больницу оказалась более чем удачной.

Новость, сообщенная Виктором, заставила Арсена оставить вседела и погрузиться в невеселые раздумья. Подумать только, заказчик оказалсяплемянником Денисова. Как же тогда прикажете все это понимать? Денисов засылаетв Москву частного сыщика Тарадина, сводит его с Каменской, а потом дает заказна то, чтобы помешать им в поисках конкретных людей? Очень интересно.

Вывод из этого следовал совершенно определенный, и результаттяжких раздумий Арсена не порадовал. А вывод очень простой: он, Арсен, чем-тодосадил могущественному Эдуарду, и теперь Денисов сводит с ним счеты. Путемдвойной комбинации пытается прихлопнуть детище Арсена – контору. Наверняка онвступил в сговор со своей приятельницей Каменской, и они совместными усилияминачнут разваливать организацию Арсена. У Каменской к Арсену тоже есть свойсчет, и не маленький.

Ну ладно, с Каменской понятно, ей Арсена любить не за что.Но Денисов? Он-то зачем это делает? Без причины, из одной только любви к белобрысойкрыске с Петровки? Конечно же, нет. Для того чтобы Эдуард собственными рукамистал рубить сук, на котором сидит, разваливая организацию, оказывающую людямего пошиба совершенно неоценимые услуги, причина должна быть более чем веской.И причину эту необходимо найти, чем скорее – тем лучше. Может быть, произошлонедоразумение, или Денисова неправильно информировали, или он что-то не такпонял? Может быть, Эдуард увидел злой умысел там, где имеет место всего лишьнебрежность, хоть и непростительная для конторы Арсена, но не смертельная?Нужно разобраться и устранить причину конфликта. Если надо, Арсен готоввступить с Денисовым в переговоры, объясниться, возместить ущерб, если таковойбыл причинен неумелыми действиями его людей, извиниться. Но уж ни в коем случаене воевать с Эдуардом Петровичем.

На то время, пока он будет разбираться в ситуации,интенсивную деятельность следует заморозить. Он так и сказал Виктору.

– За девочкой продолжай смотреть, каждый ее шагфиксируй. Из ее поведения должно быть понятно, что они затеяли. Если, конечно,затеяли.

– Да что вы ее девочкой-то называете! – фыркнулТришкан, не сдержавшись. – Она же старше меня на семь лет.

Арсен ничего не ответил. Зыркнул на Виктора острымиглазками, но смолчал. Не нравится Каменская ближайшему помощнику Арсена, этоочевидно. Но точно так же очевидно, что сам Виктор пока не дорос до того, чтобыдело передавать в его руки. Зелен, ему еще зреть и зреть на веточке, какяблоку, опытом наливаться. Бесится, ревнует. Ничего, пусть ревнует, глядишь, отревности-то и поумнеет. Все равно подходящих кандидатов в преемники нет, и еслис Каменской дело не выгорит, тогда, конечно, Витя на первом месте окажется. Воти пускай, пока суд да дело, приучается не путать эмоции с работой и на глоткусамому себе первым наступать, не дожидаясь, пока это сделают другие. Потому каксамому себе на горло наступить можно мягкой лапкой в меховом тапочке, а удругих-то на такой случай кованые сапоги припасены.