— Я вас не совсем понимаю, Вениамин Денисович. Только что выдали ей такую блестящую характеристику.

— Ну да, конечно. Но не секретарем. Ей нужно обязательнозащищать докторскую, остаться в науке. По-моему, если ей предложить дажедолжность пресс-секретаря вашего банка, то и тогда это будет оскорбительным длятакого человека. Потенциально она может занять очень высокую должность в вашембанке…

Рашковский взглянул на Кудлина, но тот сделал движениерукой, попросив еще несколько минут помолчать.

— Вы не совсем поняли меня, Вениамин Денисович. Личныйсекретарь Рашковского — это не совсем секретарь. Это его старший помощник,человек, занимающий в иерархии нашей компании очень высокое положение…

— Это вы меня не поняли, Леонид Дмитриевич. Такой человек,как Чернышева, не может работать даже старшим помощником вашего президента. Онаготовый руководитель крупного подразделения. Или вы собираетесь сделать ееглавным психологом вашего объединения?

— Нет. Нам вполне достаточно ваших консультаций, — ответилКудлин. — Именно поэтому я и привел к вам Чернышеву.

— Она очень толковый специалист. Я бы прямо сейчас взял ее ксебе. Должен сказать…

Кудлин выключил магнитофон.

— Он повторяется, — сказал в наступившей тишине ЛеонидДмитриевич. — Но главный смысл, надеюсь, тебе понятен.

— Мне подходят ее качества, — заявил Рашковский, —инициативная, коммуникабельная, психически устойчивая. Что вам еще нужно?Идеальный портрет. Вызови ее и оформляй на работу. В конце концов, если она несправится, мы всегда можем найти ей другую, менее высокооплачиваемую работу.

— Подожди, — попросил Кудлин, — ты обратил внимание на словаЖуралева? Он сказал, что она по натуре — лидер. Быстро выдвигается по службе ипользуется большим авторитетом у коллег.

— Прекрасно. Тетя Лиза говорила, что она очень умна. Ялишний раз в этом убедился. Что тебя смущает?

— Именно эти ее качества. Если она такая идеальная, если унее столько скрытых достоинств и она по натуре лидер, почему она довольствуетсяработой в таком непрестижном институте и сидит в своем сереньком кабинете.

— А ты хотел, чтобы она была президентом какой-нибудь фирмыи согласилась работать у нас в качестве секретаря? — зло спросил Рашковский. —Она психолог, занимается своей наукой. Есть такие увлеченные люди. Это тебя,кроме денег, ничего не интересует, а ей интересно заниматься своим делом…

— Тебе она нравится? — вдруг напрямую спросил Кудлин.

— Да! — крикнул Рашковский. — Но это не имеет отношения кделу. Я тебя совсем не понимаю. Первый раз в жизни не могу тебя понять. Тынаходишь идеального кандидата на вакантную должность, и, когда выясняется, чтовсе в порядке, ты начинаешь сомневаться. Ты можешь мне внятно объяснить, в чемименно ты сомневаешься?

— Я не знаю! — крикнул в ответ Кудлин. — Не могу объяснить.Мне не нравится, что она такая умная. Мне вообще не нравится эта женщина…

Наступило молчание. Затем Кудлин сказал, опустив голову:

— Извини.

— Что именно тебе не нравится? — уже спокойно спросилРашковский.

— Характеристика Журавлева, — признался Кудлин. — Я непредполагал, что она настолько безупречна.

— Хватит, — прервал его Рашковский, — я все равно улетаю.Скажи мне, что ты думаешь делать?

— Нужно еще немного подождать. Мы закончим проверку черезнесколько дней. Я хочу узнать насчет ее сына и прежней работы. Если всеподтвердится, у меня не будет возражений.

— Что вы думаете, Николай Александрович?

— У вашей тетки должны быть фотографии молодой Чернышевой, —ответил генерал. — Мы возьмем фотокарточки и проведем сравнительноеисследование. Если окажется, что это один и тот же человек, у меня не будетникаких вопросов.

— Вы думаете, что в милиции могли продумать такую операцию?Или в ФСБ? — насмешливо спросил Рашковский. — Неужели вы правда в это верите?

— Думаю, что нет, — признался Фомичев, — десять лет назад небыло ФСБ, тогда было КГБ, и вряд ли даже самый лучший аналитик могпредположить, чем это все кончится. Если они были знакомы с вашей теткой большедесяти лет, у меня не будет никаких вопросов. Ни одна наша спецслужба не моглабы продумать столь сложную операцию. Кроме разведки, конечно, но вы, славабогу, не иностранный шпион.

— Тогда — договорились, — решительно сказал Рашковский. —Проверяйте ее еще несколько дней, а затем оформляйте на работу и высылайте комне в Лондон. У меня через неделю важные встречи в Париже, и мне нужен будетсвой секретарь, а не штатный переводчик, который наверняка будет осведомителемфранцузской контрразведки. Я сегодня заходил к адмиралу, чтобы уточнить, кемему доводится Чернышева. Он подтвердил, что она дочь его друга — дипломата.Думаете, адмирал тоже подставной?

— Нет, — улыбнулся Фомичев, — о нем я слышал. Он настоящийадмирал. Я его помню, когда еще он служил в Ленинграде. Да и попал он вбольницу еще до вашей дочери.

— Может, тогда и биография ее выдуманная? — спросил, заметнонервничая, Рашковский. — Может, она придумала своего папу-дипломата? И вообщевсе придумано?

— Нет, — снова сказал, став серьезным, Фомичев, — мыпроверили и эти факты ее биографии. Отец Марины действительно был известнымдипломатом, его многие помнят в МИДе. У него было две изданные книги. В однойесть фотография, где он стоит рядом со своей дочерью. Сейчас мы проверяем этуфотографию, и эксперт, к которому мы обратились, считает, что на фотографииизображена именно Чернышева.

— А может, вы, — издевательски спросил Рашковский, — самисравните ее череп с изображением на фото? Не хватит ли ерунды, Леня?

— Я ничего не имею против нее, — сдался Кудлин. — Простопрошу тебя подождать еще три дня до твоего отъезда. Обещаю, что через три дняскажу свое окончательное мнение. Возможно даже, что она улетит с тобой.

— Надеюсь, — кивнул Рашковский. — Мне нужен человек, которыйбы работал с нашими документами. Ты ведь сам знаешь, как важно найти такогочеловека.

— Которому ты сможешь доверять. Хотя бы немного, — добавилКудлин.

Рашковский посмотрел на него уставшими глазами. Затем встали подошел к окну. Окно его кабинета выходило во внутренний двор. На этомнастаивал Фомичев, когда они переезжали в новый офис.

«Анна, — подумал вдруг Рашковский, вспомнив дочь и сжимаякулаки, — я, конечно, уеду. Но кто-то мне все равно ответит за нее». Кто бы ниотдавал приказ. Он все равно найдет и уничтожит этого человека.

Магнитофонную запись беседы имел не только Кудлин. Черезполчаса после разговора ее доставили Циннеру. На следующий день он сидел вконце коридора, ожидая, когда после обеда Марина зайдет к нему. Он по-прежнемусидел один, словно не доверяя даже тем офицерам Службы внешней разведки и МВД,которые осуществляли прикрытие Чернышевой.