— Поздравляю, — иронично процедил он, когда Марина вошла вкабинет. — Вы все же не до конца выполнили мои рекомендации. Некоторые вопросымы с вами конкретно обговаривали. Вы думаете, я трачу на вас время толькопотому, что мне нечем заняться? Меня уже и так неохотно отпускают к вам.

— Вы опять недовольны? — Она села за стол и улыбнулась. — Амне показалась, что Вениамин Денисович остался доволен.

— Даже слишком доволен, — подчеркнул Циннер. — Хотитепослушать, что именно он сказал, когда вы ушли?

— Надеюсь, он не назвал меня «стервой»? — усмехнуласьМарина.

— Хуже. Он вас почти раскрыл. Послушайте запись их беседыпосле того, как вы ушли.

— Каким образом вам удалось записать их разговор? —удивилась Чернышева. — Я ведь унесла магнитофон с собой. Или вы успелиустановить второй?

— Конечно, успели. Вы сидели там почти четыре часа. Вотпослушайте…

Раздался голос Леонида Дмитриевича:

— Как вы ее находите?

— Очень интересный человек, — ответил Журавлев, — достаточнонезависима в своих суждениях. Очень последовательная логика…

Она слушала оценку Вениамина Денисовича и невольноулыбалась. Журавлев действительно был потрясающим психологом. Он дал ее точныйпсихологический портрет. Она взглянула на Циннера. Тот сидел, нахмурив брови. Вэтот момент Журавлев спросил у Кудлина:

— В каком качестве вы собираетесь ее использовать?

— Хотим взять ее личным секретарем Валентина Давидовича.

— Секретарем? Мне кажется, вы допускаете большую ошибку…

— Вот видите, — Циннер выключил магнитофон, — я вам потомдам послушать всю запись. Как вы могли так неосторожно раскрыться?

— Но вы сами требовали быть откровенной с Журавлевым. Этобыла ваша установка.

— Верно. Но мы же с вами готовили специальные вопросы. Нукто вас просил говорить, что вы готовы к экспериментам в постели. Как это можноговорить? О, майн готт! Если бы вы были молодой девушкой, которая мечтаетустроиться секретарем, тогда другое дело. Но вы взрослая женщина, кандидатнаук, психолог, имеете взрослого сына. Наконец, вы русская женщина. Неужели выне понимаете подтекста вопроса? Способны ли вы вообще к экспериментам? Готовыли вы на авантюру? Способны на безумство? И вы даете положительный ответ. Этопосле того, как мы вас столько времени готовим.

— У вас неверное представление о русских женщинах, —спокойно ответила Марина. — Или вам кажется, что в моем возрасте нужноперестать думать о мужчинах вообще?

— При чем тут это! — замахал руками Циннер. — Вы должны былидать нейтральный ответ. Нейтральный. А ваш откровенный ответ спровоцировал егона другие вопросы. Вы вообще понимаете, что именно вы сказали? А если васвозьмут на работу и Рашковский, у которого наверняка тоже будет запись вашей беседыс Журавлевым, решит предложить вам «поэкспериментировать»? Вы этогодобиваетесь? Разве можно было говорить такие вещи незнакомому человеку, пустьдаже психологу. Он вам бросил вызов, а вы подняли перчатку.

— Да, — сказала Марина, — и правильно сделала. Если бы я емусоврала, он бы это почувствовал. Ваша запись не передает его глаз. Выраженияего глаз, мимику его лица, жесты. Я интуитивно почувствовала, что будетправильно ответить именно так.

— Он вас спросил: «Вы можете сказать своему начальнику, чтоон не прав?» И вы снова решили импровизировать. У нас не джаз-банд, у нас неконцерт самодеятельности, моя милая. Вы не понимаете, что вы срываете всюоперацию. У меня был этот вопрос. Ответ был вам дан. Вы же сами психолог изнаете, что я работаю не один. Целая группа наших ученых работала над этимвопросником. А вы нагло заявляете ему — «да». Он же не просил вас уточнять своюпозицию. Вы могли нейтрально ответить — «смотря в какой ситуации». Или — «невсегда». Нечто подобное.

— Нет, не могла, — упрямо возразила она. — Если бы я такответила, он бы обязательно попросил меня уточнить. Я это чувствовала. А своимответом я сбила его с позиции. Понимаете, в чем дело? Он ведь психолог оченьвысокого класса, такой же, как и вы, господин Циннер. И наверняка среди тех,кто составлял эти вопросы и ответы на них, есть либо его ученики, либо егоколлеги. И все предполагают в таких вариантах ответ именно тот, который вы далимне. И он ожидал такого ответа. Я не хотела следовать вашим шаблонам, ведь оннаверняка их знает. Нужно было выбить его из привычных рамок, что я ипопыталась сделать.

— Лучше бы вы сказали, что я не умею работать, чем обвинятьменя в том, что я следую шаблонам.

— Не обижайтесь. Я не хотела вас обидеть. Вы ведь поняли моюосновную мысль.

— Кажется, понял, — Циннер собрал свои бумаги. — Мне иногдакажется, что мы несколько переоценили свои возможности. Из вас прямо выпираетполковник разведки. Неужели вы не могли сыграть немного проще?

— А вы не считаете, что и Рашковский заинтересуется подобнымчеловеком? Ведь он наверняка будет слушать запись нашей беседы. Может быть, ячисто по-женски хотела понравиться именно ему?

— Надеюсь, что вам это удалось, — пробормотал Циннер. — Нобоюсь, что мы несколько форсируем события, так, кажется, у вас говорят. У менядля вас еще одна неприятная новость. Через два дня Рашковский уезжает изМосквы.

— Откуда вы знаете? — растерянно спросила она.

— Его дочь… — пояснил Циннер. — Он заказал специальныйсамолет с реанимационной палатой в Англии, чтобы перевезти туда дочь.Послезавтра ее заберут в Лондон. Все необходимые документы уже готовы.

— Значит, у меня есть только два дня, — вслух подумала она.

— Вот именно. И ни в каких презентациях он больше участияпринимать не будет. А это значит, что он может уехать из Москвы без вас. Ипроцесс вашего оформления на работу будет отложен до его возвращения изЛондона.

— Когда он собирается вернуться? — мрачно спросила она.

— Не знаю, — признался Циннер, — честное слово, не знаю. Онведь не покупает билетов… в нашем обычном понимании. Он заказывает самолеты, накоторых летает, куда ему хочется. Именно поэтому операция строилась на том,чтобы прикрепить к нему конкретного человека, который будет информировать о егопередвижениях.

— Вы считаете, что я провалила операцию? — с вызовомспросила она.

— Пока у меня нет никаких данных. Кудлин сказал вам, чтовстретится с вами через два дня. Значит, завтра. Возможно, мы узнаем нечтоновое. Пока нам известно, что один из сотрудников Кудлина вчера улетел вИспанию. Догадываетесь — почему?

— Хочет проверить, в качестве кого я там работала? Но прошломного лет…

— Конечно, хочет проверить. И там до сих пор есть люди, которыевас знали. Можете не беспокоиться. Таких сотрудников там только четверо, двоеиз которых — местные испанцы. Мы сделаем так, чтобы их в этот момент не было вМадриде. А человек, на которого выйдет представитель Кудлина, расскажет ему овашей работе в качестве сотрудника нашего посольства. Так, как написано у вас ванкете. Как раз в Испании у нас все отлажено. Там не может быть никаких срывов.