надо готовить, покупать мясо и овощи. Засыпали они теперь более-менее вовремя, а не когда сморит от усталости, ведь если ночью не спишь, днем не пойдешь смотреть город, а они приехали в Бомбей вроде как за этим. У Анджум были в Бомбее друзья, с которыми она познакомилась за годы активистской деятельности; предполагалось, что она с ними встретится, и Кришан с Анджум впервые выбрались вместе в люди. Его удивило, какой обаятельной может быть Анджум с другими, какой дружелюбной и непринужденной; он с первой же встречи почувствовал в ней эти качества, но потом позабыл о них. Она постоянно расспрашивала друзей об их чувствах и взглядах, их привычках, укладе жизни, расспрашивала подробно, вдумчиво, с подкупающей искренностью, которая проистекала из неподдельного интереса к их жизни, но отчасти, догадывался Кришан, была обусловлена нежеланием рассказывать о себе. Кришан также заметил, что Анджум старается ни словом, ни делом не намекать на то, что они пара, и хотя это его смущало, он с относительной легкостью забывал о таких моментах, обнадеженный тем, как сблизились они за эту поездку, и тем, насколько более податливой и открытой теперь казалась ему Анджум. Он изучил многие ее невидимые привычки и ритмы, все бытовые наклонности, которые узнаешь, только если проводишь много времени с человеком — как меняется его настроение в зависимости от времени дня, количества сил, от пищеварения, окружения, — и начал осознавать, как выглядели бы более серьезные их отношения, какой была бы их общая жизнь с Анджум. За время совместных готовок и трапез, долгих прогулок, встреч с друзьями между ними установилась спокойная, почти домашняя близость; за три недели, проведенные в Бомбее, упоение и трансцендентность их делийских свиданий сменились нежным и терпеливым сосуществованием; их по-прежнему омывали непрестанные волны желания, но уже не лишая возможности участвовать во внешней жизни. Кришан по прошлым романам помнил, как стремительно угасает желание, едва люди привыкнут друг к другу, как быстро надежда на трансцендентность, с которой начинается влюбленность, сменяется ощущением защищенности и покоя, безопасностью привычки и сложившегося порядка, но за недолгое пребывание в Бомбее он осознал, что домашняя близость вовсе не подразумевает утрату желания, что желание не притупляется, не умирает, но становится глубже, шире, а привычка его лишь усиливает, укрепляет, не заглушая: так стеклянный колпак защищает слабое пламя свечи, пропуская внутрь кислород, чтобы пламя горело.

О фильме они вспомнили лишь накануне отъезда из Бомбея, в последний свой полноценный день в городе, решили свернуть косячок и посмотреть, наконец, кино. Задернули занавески, поставили ноутбук на кровать между ними, зажгли косяк, включили фильм и, все глубже впадая в транс, наблюдали за событиями на экране. Они досмотрели кино до конца, молча прослушали музыку, заигравшую на титрах; когда фильм завершился, Анджум аккуратно закрыла ноутбук, оба молчали, не шевелились, не глядели друг на друга, как бывает в кинотеатре, когда по окончании сеанса в зале включается свет и не хочется смотреть на того, кто рядом, словно взглянуть на него означает признать мимолетность той жизни, в которую вы только что окунулись. Тебе понравилось, спросил Кришан, Анджум кивнула в ответ, фильм задел ее за живое, она поняла, чем он так тронул Кришана; они замолчали, по негласному соглашению решив еще немного побыть наедине со своими мыслями, дабы впечатление от фильма не развеялось. Небо уже становилось лавандово-золотистым, близились сумерки, вскоре пора выходить. Они решили в последний вечер пройти всю Марин-драйв, длинную С-образную дорогу вдоль крутого изгиба юго-западного побережья; эта дорога носила то же название, что и шоссе в Коломбо, близ которого Кришан жил в детстве, только была несравнимо величественнее. Они собрались, на поезде доехали до самой южной из станций маршрута, а оттуда на рикше до нижнего конца Марин-драйв. Солнце только что село, но бетон еще источал зной, они шли по широкой дороге, справа от них по шоссе проносились машины, сзади тянулись в монументальное небо жилые высотки, слева негромко плескалась вода о рукотворные камни и до самого горизонта раскинулся океан. Они болтали о разном, о чем именно, Кришан не помнил, глядели в пространство поверх толпы студентов, прохожих, парочек, любителей бега, пассажиров, спешащих на пригородный поезд, и лишь когда Кришан и Анджум миновали половину променада, речь снова зашла о фильме; они присели на бетонный парапет, смотревший на океан, закурили, заговорили об отношениях между двумя героинями и о природе дружбы: каждая из девушек явно очень ее ценила, но упрямо не желала этого признавать.

Сцена у озера не выходит из головы, призналась Анджум, глядя в темнеющее небо, та самая сцена, в которой Пухал и Дхаршика заявили, что ради общего дела готовы убить друг друга. Анджум сочла, что Дхаршика сказала эти жестокие слова, дабы уязвить подругу: вероятно, Дхаршика таила на Пухал обиду и решила ей отомстить. Такие глубокие невысказанные обиды бывают лишь между людьми, которые очень любят друг друга, но при этом чувствуют, что способны причинить друг другу сильную боль; они нуждаются друг в друге, но упрямо этого не признают из боязни стать уязвимыми. Такая жестокость часто встречается в отношениях между близкими друзьями или членами семьи, когда люди зависят друг от друга, но при этом стесняют и ограничивают друг друга; такая жестокость — неотъемлемая часть отношений между любящими. Наблюдая за тем, как общались друг с другом Пухал и Дхаршика, Анджум невольно задавалась вопросом, не кроется ли за их дружбой нечто гораздо большее — между дерзкой, самоуверенной и напористой Дхаршикой и мягкой дружелюбной Пухал, — нечто почти эротическое в том, как то бесстыдно, то кротко они встречаются взглядом, как ищут друг друга глазами, а потом отворачиваются. Анджум высказала это на едином дыхании, как ясную, совершенно оформившуюся мысль, которой она поделилась, лишь обстоятельно обдумав, по своему обыкновению; Кришана ее предположение удивило, ему такое никогда не пришло бы в голову, и он уточнил у Анджум, действительно ли она считает, что девушки крутят любовь, в чем лично он сомневается, учитывая строгости их военного быта. Анджум равнодушно пожала плечами, точно правдоподобие собственного истолкования ее ничуть не заботило, отвернулась и уставилась на океан, рассеянно теребя кольцо на среднем пальце. Этот фильм мне напомнил, сказала она, помолчав, древний сборник буддийских стихов, я недавно его прочитала, сборник составили между шестым и третьим веком до нашей эры буддийские монахини со всего субконтинента, потом перевели на пали, и с тех пор он бытует в традиции как отдельное сочинение. Авторы стихотворений принадлежали к разным