лет, на минуточку, не каждый человек на Земле проживает такой срок. Не убили холод, отсутствие еды и воздуха.

Я вдруг сбилась и против воли посмотрела на Шарлотту. Кто ты, черт возьми, такая? И почему у меня четкое ощущение дежавю?

– Страж? – Судья вернула меня в реальность. – Продолжайте.

– Харриет не умерла во время крушения, провела много лет на дне океана. Какая сила помешала ей дождаться помощи? Почему она оказалась на дне, а не на поверхности, вместе с остальными выжившими? Если ей не страшны холод и вода…

– Я не знала, черт тебя подери, Аида Даркблум! – Шарлотта сорвалась на крик. – Я понятия не имела, что не могу умереть, поэтому, мать твою, я умирала! Долгие годы умирала там, среди обломков! Холод и толща воды причиняли адскую боль, не давали подняться и пошевелиться, но я жила! Смотрела, как тела бедолаг, пошедших на дно вместе с кораблем, поедают морские твари! Смотрела, как илом покрывается вся моя жизнь! С каждой секундой я теряла воспоминания! Сначала лица родных. Потом свое. Потом ощущения. Звуки. Запахи. Хочешь выставить то, что я выжила, смягчающим обстоятельством для него? Да я отдала бы все, чтобы умереть, только ничего, кроме мертвого корабля, у меня больше не было! И когда открылся портал… когда я увидела свет…

– Подсудимая, замолчите! – рыкнула судья. – Вы испытываете мое терпение! Еще раз вы проявите неуважение – и отправитесь в Аид вне зависимости от решения! Страж Даркблум, продолжайте.

Я вряд ли смогла бы вспомнить, что хотела сказать. Лишь остатки здравого смысла не позволили пролепетать «я хочу домой» и выбежать из зала.

– Я хочу сказать, что поступок Чарльза не изменился. Он поставил свою жизнь выше жизни другой души. И за этот поступок он понес справедливое наказание, навечно оставшись в Мортруме. Судить его за то, о чем не знал никто из ныне живущих в Мортруме, жестоко. Это лишает другие души надежды на справедливый суд. На то, что им позволят исправиться. Если в любое время твой приговор могут пересмотреть – для чего стараться быть достойным Элизиума? Для чего смиренно принимать наказание? Шарлотта имеет право на ненависть, но суд не должен заниматься местью, суд назначает наказание. Чарльз заслужил Аид, но ему уже вынесли приговор. Изменить его, отправить его в Аид – значит наказать и тех, кто считает себя его другом, и тех, кто вложил в его перевоспитание силы.

– Хорошо, страж Даркблум. Последний вопрос – и вы сможете уйти. Скажите…

Дыхание почти остановилось. Хорошо, что я уже мертва, иначе сейчас у меня остановилось бы сердце.

– Вы простили того, кто вас убил?

Я ожидала любого вопроса, и даже на Евин «Что у вас с Дэвалем?» приготовила честный, но абсолютно неинформативный ответ. Но того, что судья спросит о Селин, не ждала. И не успела обдумать то, что скажу. Лишь раз взглянув в глаза внешне немолодой и довольно суровой иной в судейской мантии, я поняла: она прекрасно знает, кто меня убил.

– Нет, ваша честь. Не простила.

– Спасибо, страж. У меня все.

В коридоре я опустилась на пол у стены и закрыла лицо руками.

Я провалилась. Хуже быть просто не могло. Я не помогла Харриету и предала Шарлотту. Даже если ее не отправят в Аид, она всегда будет помнить все, что я сказала. Будет ненавидеть меня. А Харриет… Харриет, скорее всего, обречен. Вряд ли я хоть немного помогла ему. Запуталась в собственных мыслях, наговорила кучу лишнего, не солгала, но продемонстрировала явное лицемерие, предлагая простить Харриета и при этом ненавидя всем сердцем Селин.

Мне казалось, выступить на стороне Харриета правильно. Казалось, нельзя дважды судить за одну и ту же жизнь. А теперь кажется, я защищала не его, а себя. Потому что боялась: за все, что я натворила, за сохраненную жизнь отца, за чувства к Дэвалю неизбежно наступит расплата.

И мне так страшно, что я просто не могу видеть, как Харриету выносят приговор.

Прислонившись к стене, я сидела в абсолютной тишине до тех пор, пока не поняла, что стемнело. Тусклый свет давали лишь редкие светильники на стенах. Над Виртрумом не сияла луна, а тучи за окнами проплывали особенно близко. Я сама не заметила, как отключилась. Бессонная ночь и невыносимо мучительный судебный процесс сделали свое дело.

Проснулась, услышав рядом шаги. Сначала я решила, что это Ева, но потом поняла, что не слышу ее паучьего «цок-цок-цок». А когда взгляд прояснился, я села и огляделась. Вокруг простирались безжизненные пустоши мира мертвых. Мягко покачиваясь на волнах Стикса, лодка приближалась к Мортруму.

– Здравствуй, Аида. Ты можешь еще немного поспать, мы прибудем в город через час. Извини, если разбудил.

– Где Ева?

Вельзевул как-то странно вздохнул. За все наши встречи, количество которых можно было пересчитать по пальцам, я ни разу не видела его счастливым, но сейчас тьма в глубине его глаз словно стала гуще.

– Ева не придет.

– Почему? Что-то случилось?

– Я не знаю, Аида. Никто не знает. Ева должна была допросить душу и вернуть тебя в Мортрум, но она исчезла. В Виртруме ее нет. Кто бы мог подумать, что в воспоминаниях Олив Меннинг она найдет ответы на вопросы, которые всегда боялась себе задавать.

Что, если зло ближе, чем ты всегда думал?

Что, если ты создал его своими руками?

– Я не стану спрашивать «почему?», ибо знаю ответ. Спрошу лишь, стоит ли оно того?

– Твоя главная беда, Ева, в том, – отозвался он, – что ты совсем не умеешь хранить секреты.

– Такое долго скрывать не получится. Они все равно узнают. Аида неглупая девочка, она догадается.

– Аида… Пока Аида делает ровно то, что от нее требуется. А все ее попытки показывать характер – не более чем капризы глупой девицы. Даже если ткнуть ее носом в очевидные вещи, она все равно ничего не поймет, потому что все, что ее интересует, – запретная любовь к братику и ее смертный папаша. И этим очень легко манипулировать.

– Ну и что ты планируешь делать сейчас, когда я заглянула в ее кошмары? После всего, что я там увидела. Ты ведь не можешь просто сказать, что я лгу.

– О, разумеется, из этой комнаты ты уже не выйдешь. Не волнуйся, я не брошу Аиду. Она будет доставлена в Мортрум целая и невредимая. И вряд ли когда-то узнает, что ты бросила ее не по своей воле.

– Арахну нельзя убить.

Он рассмеялся. Олив за его спиной закатила глаза. Ева чувствовала ее нетерпение.

– Верно, дорогая. Убить тебя не получится. Но есть вещи куда более страшные, чем смерть. Правда, Харриет? Или стоит называть тебя Шарлоттой? Предпочитаешь это имя?

Ева услышала сдавленное рычание, но не смогла рассмотреть фигуру, прячущуюся во тьме коридора.

– Наша Шарлотта очень хорошо знает, что такое