во вселенной. Ни того, что вы называете радиацией, ни того, что здесь, в Мортруме, считают магией. Мы живем в безжизненных, лишенных света и жизни мирах. Существуем в бесконечном пространстве на безжизненных камнях, рассыпанных по вселенной. Я даже не помню, сколько мы с Лилит провели в таком существовании. Наверное, многие тысячи лет. Время стирает воспоминания, особенно если в них нет ничего, кроме безжизненного серого мира. Снова и снова. Год за годом. Там, где я выросла, даже времени не существует, ведь нет смены дня и ночи.

Не скажу, что после этих слов перестала ужасаться паучьему брюшку и восьми лапам Евы, но сочувствия стало больше. Веками летать на каком-то астероиде…

– Вельзевул считает, что мы с Лилит не помним наше детство и жизнь до Пангеи…

– А что такое… – Я осеклась под укоризненным взглядом арахны. – Извините. Продолжайте.

– Вельзевул считает, мы с Лилит были скорее животными, чем разумными существами. Сама подумай: нас никто не учил общению, никто не объяснял, кто мы и для чего существуем. У нас не было нужд, которые заставляют разум развиваться. Мы ничего не боялись, нам ни разу не причиняли боль. Мы просто жили… как две букашки под огромным камнем. И тут случилась катастрофа.

Я честно пыталась осмыслить то, что говорила Ева, но не могла. Не хватало знаний, воображения, мозгов. Во всех сериалах, что я смотрела, магические миры уже существовали, и никто не объяснял их происхождение. Эльфы были эльфами, орки – орками, а другие планеты представлялись прекрасными технологичными мирами. Нигде не рассказывали, что было «до». Откуда появились фейри и как на Татуине зарождалась жизнь.

– Даже если ты спросишь, я не смогу ответить, что это была за катастрофа. Может, смертные души нашли бы объяснение и для нее: метеорит, столкновение планет, что там еще есть в ваших легендах о космосе? Сама я мало что помню. Лишь вспышку, сильный удар, страшную боль – мы никогда не испытывали боль прежде. А потом мы с сестрой очнулись уже в новом мире. И он был прекрасен.

Ева смахнула с ресниц слезы. Я настолько не ожидала от нее такого проявления простых человеческих эмоций, что растерялась и осторожно погладила ее по ближайшей конечности, до которой дотянулась, – по лапе. Не скажу, что это было очень приятно.

– Я оценила, – фыркнула Ева. – Ты начинаешь мне нравиться, Аида Даркблум.

– А ты умеешь делать паутину? – спросила я.

– Кажется, показалось.

Мы дружно похихикали, и атмосфера стала чуть менее напряженной. Ладно, Ева все еще вызывает во мне смешанные чувства, но, в отличие от Вельзевула, она не выглядит бесчувственным монстром. Хотя если смотреть на внешность, то все должно быть совсем наоборот. Глубокая мысль, надо будет записать.

– Это был мир, которого мы с Лилит никогда не видели. Полный жизни, природы, красоты. Невероятный мир. Над бескрайним океаном парили острова, а реки с них шумными водопадами обрушивались на скалы. Север искрился от чистейшего снега и ледяных гор, напоминающих хрустальные дворцы. Мы назвали этот мир Пангеей.

– На Земле так называют большой материк, который существовал когда-то давно и потом раскололся на континенты.

– И это тоже верно, разумеется. Просто тогда произошло еще кое-что… Мы с Лилит впервые оказались в живом мире. И нам пришлось выживать. Мы все еще не нуждались в пище и воде, но некоторые обитатели Пангеи причиняли нам боль, а боль нам не нравилась. В небе в бесконечном танце кружили хищные птицы, их клювы и когти оставляли болезненные шрамы. В океане нас поджидали балеопалы, ломающие наши хрупкие кости своими мощными телами. Иные охотились на нас из страха перед неизвестностью, хотя мы никогда не нападали, лишь защищались. Прошло много лет, прежде чем нам удалось научиться жить в новом мире. И мы поняли, что если не обуздаем его, то не сможем здесь жить. А мы хотели. Очень хотели жить в этом прекрасном мире, который подарил нам смысл существования. Мы любили их всех. Балеопалов, птиц, душ – всех, кто дышал, жил, любил и был частью Пангеи. Мы не хотели никому зла, но мы не были частью их мира, и для нас остался лишь один выход – стать богами. Взять власть над миром в свои руки, получить контроль над его законами. Так мы нашли в себе способность управлять энергией, которую сейчас мы зовем магией здесь и жизненной силой в немагических мирах. Мы получили власть над бессмертными душами.

– То есть когда-то все миры, которые мы называем немагическими, были одним большим миром? – недоверчиво уточнила я.

И снова в голове всплыла знакомая картинка. Пазл из шести кусочков, собирающийся в одну большую карту мира. Я думала, что воображение само нарисовало это воспоминание из детства, вдохновившись рассказами об иных мирах, но что, если я действительно собирала воедино разрозненные кусочки некогда существовавшей Пангеи? Этот мир не может быть еще более безумным.

– Все верно, Аида. Когда-то все мы жили в одном мире, были частью большого круговорота душ. Балеопалы, птицы, люди – это были лишь формы, в которые перерождались души. Смерти не существовало. Не существовало Мортрума, судей, кастодиометров. Все это придумали позже, когда случилось непоправимое, а до этого была прекрасная Пангея и мы, ее хранительницы, сестры-арахны. Ева и Лилит. Души боятся таких, как я, лишь потому, что помнят, какими жестокими мы были, восходя на вершину. Должно быть, мы стали вашим проклятьем, потому что лишь с нашим появлением вы узнали, что такое смерть. Не новый этап жизни, не перерождение, а вечная тьма. Такая же, в какой существовали мы с Лилит и в которую отчаянно не хотели возвращаться снова.

– И что случилось потом?

– Не знаю, Аида. Нарушился баланс энергий. Мы заигрались. Система была в идеальном равновесии, магия не вредила миру, потому что ее количество оставалось неизменным. Но то, что мы делали с душами, нарушило этот баланс. Мир развивался, становился сложнее и прекраснее, но цепочка, запущенная мной и Лилит, порождала войны, конфликты, катастрофы. Мы словно объяснили Пангее, что такое тьма. Мы стали для мира не хранителями, а палачами. Лилит попыталась исправить содеянное, создав сильных магов, передав им энергию в надежде, что они вернут баланс, но все стало еще хуже. Магия отравляла мир, в нем просто не было достаточного количества душ, чтобы не вредить ему. Мы слишком многих погубили. А новые души, которые мы создавали, были… другими. И их становилось все больше и больше, пока мир не раскололся на части. С этого момента начинается история Мортрума – одного из осколков Пангеи.

– Тордек рассказывал нам его историю. Но он говорил, что Мортрум был так же прекрасен, как Земля, и даже