— Стоит начать с малого…

— Бросьте, мистер Понт, — вновь прервал собеседника Майкл. —Вам не начинать нужно, а заканчивать. Вы уже пенсионер. Практически.

Лоуэлл Понт вздрогнул, услышав слово пенсионер. Лицо егопомрачнело.

— Вы упоминали о гонораре… — хрипло выдавил он из себя.

— Двадцать миллионов долларов.

— Помнится вы упоминали о сорока, — заметил Лоуэлл.

— Упоминал, — охотно согласился Майкл, — но с тех пор былипредприняты шаги, которые обошлись нам ровно в половину этой суммы. Так что невзыщите. Сами отказались.

Лоуэлл Понт в ярости отбросил салфетку.

— Мошенник, — презрительно бросил он. — Я заставлю васпожалеть…

— Не заставите, — ухмыльнулся Майкл, доставая из нагрудногокармана пиджака миниатюрный цифровой магнитофон. — Частотная идентификацияголоса не потребуется, — пояснил он. — У вас очень характерный говор. И ненужно меня убеждать, что после таких переговоров правительство согласитьсяплатить вам пенсию.

Лоуэлл Понт осел на прежнее место.

— Мошенник… — повторил он.

— Отнюдь, мистер Понт, — возразил Майкл. — Всего лишьпатриот своей фирмы. Впрочем, я предлагаю вам закончить препирательства иперейти к обсуждению конкретной проблемы. Итак, гонорар двадцать миллионовдолларов. Мне кажется, это совсем неплохо, если, конечно, вы по привычке неброситесь налоги платить.

Лоуэлл Понт промолчал.

Майкл Робин достал из кейса несколько листочков, протянулих.

— Мистер Понт, — пояснил он, — здесь наши предложения посотрудничеству. Вы убедитесь, что мы не потребуем невозможного. Все в рамкахвашей обычной деятельности.

Лоуэлл осторожно взял бумаги. Тут же приступил к ихизучению.

— Действительно, — бесцветным голосом подтвердил он, — я всеэто могу сделать.

— Тогда определимся по срокам. Могу я рассчитывать, что кмаю будет решён вопрос о моей переброске в Россию?

— Смотря в каком статусе, — пожал плечами Лоуэлл.

— Это не имеет значения, — отмахнулся Майкл.

— Можете считать, что вы уже в России. Бюро разведкиГосударственного департамента в моем лице имеет возможность создаватьоперативные группы.

— Зачем мне группа? — удивился Майкл, — Справлюсь со всемипроблемами один. Я знаю русских, знаю в какую там дверь входят и в какоевыходят окно.

— Значит поедете один, — кивнул Лоуэлл. — Но что высобираетесь там делать?

— Предприму все меры, чтобы вывезти из страны того парня, окотором мы с вами говорили. Заодно посмотрю возможно ли найти и вывезти кого-тоиз других выживших офицеров. Один из них известен — это Архангельский ИванФёдорович.

— Не забудьте, Майкл, за ним будет гоняться толпаразведчиков. Как только Архангельского установят, тут же попытаются еговыкрасть.

— Я же сказал, у меня есть преимущество, — улыбнулся Майкл,— я родился в России и знаю как думают русские люди, чем живут, чем дышат.Остальным придётся полагаться на исполнителей, которые не обладают специальнойподготовкой. Проще говоря, на криминальные структуры. Согласитесь, что это не такуж надёжно. Клин клином вышибают, говорит русская пословица.

— Возможно, — кивнул Лоуэлл, подумав: «Чем черт не шутит,этот парень может и выиграет в лотерее. Мне, во всяком случае, ничего негрозит. Он мой старый агент, и я вправе его использовать оперативником вРоссии. Выделю ему особый канал связи и обеспечу информацией.»

— Вы заплатите за мои услуги вперёд, — решительно сказалЛоуэлл.

— Безусловно, — согласился Майкл Робин.

Настроение Лоуэлла Понта резко улучшилось.

Пока я в глубине души ругалась самыми распоследними словами,мужья активизировались не на шутку. Это они могут, когда дело касается пива ишашлычка. Даже Даня — знатный лентяй — разводил костёр трудолюбиво. Правда, и вэтом случае у него мало что получалось. Пришлось «деловому» Архангельскомубрать на себя и командование разведением костра.

— Не те дрова, — взревел он на Даню. — Вот шалопут! Что тысуёшь? Как разводишь костёр? Ты бы ещё воды бухнул! И щепы! Щепы побольшеклади! И горкой! Домиком! Эх, не те дрова!

Признаться, я струхнула: а ну, как эти балбесы отправятся влес искать правильные дрова да на нашу машину наткнуться? Да что там машина!Если наткнутся на пулемёт…

Однако, зря переживала. Когда дело касалось святого, нашимужья всегда умели сконцентрироваться. Дрова конечно же давно были запасены илежали под крышей в предбаннике. Вскоре костёр запылал, и очень вовремя, потомучто ночь уже зачернила небо, а луна почему-то запаздывала, не спеша егоосвещать.

Даня и Пупс суетились вокруг костра. Женька надевал кускимяса на шампуры. Архангельский его подбадривал и наблюдал за тем, как Тасяраскладывает продукты на огромном пне, накрытом белой скатертью, в чем я сразуузнала заботливую руку бабы Раи.

«Скоро она и Юльку начнёт принимать у себя,» — мысленноругалась я.

Мишель, похоже, начал к компании терять интерес. Впрочем, наполянке ничего занимательного и не происходило: у озера под звёздным небоммужички налаживались водки пожрать да шашлычка полопать. Эка невидаль.

— Софи, а зачем мы за всем за этим следим? — спросил Мишель.

— Сама не знаю, — буркнула я.

— Так может вернёмся в лес, сядем в машину и уедем? —предложил он.

Я и сама была не против, но не представляла, как сделать этонезаметно: из леса к деревне дорога пролегала лишь мимо баньки, другой не было.Своими безрадостными мыслями я поделилась с Мишелем. Он испугался:

— Мы что же, всю ночь здесь будем сидеть?

— Зачем же? Подождём пока народ наберёт нужный градус иуедем.

— Зачем ждать? Давай уедем теперь.

Ему явно нетерпелось уединиться со мной и занятьсячем-нибудь более интересным. Я не возражала, но и с любопытством своимсовладать не могла. Должна же я была знать какую они собрались считать«капусту». Тут и ждать-то осталось немного, шашлыки практически готовы.

— Понимаешь, Мишель, — пояснила я, — не знаю как там у васво Франции, но у нас, в России, жены, разводясь с мужьями, не бросают их напроизвол судьбы. Не принято это у нас.

Он испугался:

— А что же жены делают?

— Заботятся о них, иногда для этого привлекают и новыхмужей.