Я запаниковала:

— Дорогой, что делать, если он задумал прилечь в нашей крапиве?

— Вряд ли, — успокоил меня Мишель. — Скорей всегопристроится с другой стороны бани. Ему же нужно к дороге поближе, чтобы вслучае чего по-быстрому к «Линкольну» смотаться.

Партизан действительно проследовал мимо нас, причём такблизко, что я слышала шум его дыхания.

Отойдя от нас на несколько шагов, он попал между костром ибанькой. Свет луны тоже не касался его. Партизан превратился в тень, бесшумнуюи бесплотную. Тень двигалась рывками, проскользнула мимо угла баньки,опустилась на землю и залегла.

Я прикинула: от партизана до костра было не больше тридцатиметров — пулемёт на полянке выкосит все живое, не исключая мышей и жуков.

Однако и это его не устроило, полежав, партизан выбраннуюпозицию забраковал и переполз сначала влево, потом чуть вперёд, но остался,видимо, опять недоволен, потому что прополз ещё метров пять. И все этоабсолютно бесшумно. Наконец он успокоился и затих. Я призадумалась:

«С того места, которое он облюбовал, костёр и пятеро нашихмужей должны быть, как на ладони, что же он ползал так долго? Значит какую-тоопределённую цель выбирал?»

Он же совершенно беззвучно (лишь тихо щёлкнули, откидываясь,сошки пулемёта) пристроил своё оружие, повёл стволом и замер.

Лишь на секунду я глаза отвела, а когда вновь попыталась егоотыскать, не сумела. Он исчез, растворился в ночном пейзаже. Огонь костра имолочный свет луны лишь накрыли его серебристым газовым покрывалом, пригладилис травой и кочками.

— И долго он будет так лежать? — прошептала я.

— Пока в прицел не попадёт тот, из-за кого он сюда пришёл, —ответил Мишель.

Меня немного удивила его уверенность, но вопросов задавать яне стала, потому что боялась пропустить происходящее на полянке, тамАрхангельский, прижав к уху мобильный, орал так, словно собирался докричатьсядо собеседника без всякой сотовой связи.

— Господин Папикакис! — гремел он. — Рад вас слышать! О-о!Нет-нет! Я не растерян, просто не ждал вашего звонка! Да нет, господинПапикакис, какой сплю! Я вообще за городом! В деревне я! Что? Да ничего! Так, скомпанией сижу, шашлычки кушаю… Кто? Да кенты, ой, простите, друзья мои,собутыль… По бизнесу коллеги! Бизнес! Бизнес у нас общий, говорю! Какой? Да нетуже никакого бизнеса, не сложилось опять! Сидим, вот, горюем… Горюем, говорю!Что? Да! Да! Мы все здесь! И Астров! И Витек! И Даня! Тасик тоже здесь! Что?!!!Да вы что, господин Папикакис! Рады! Рады будем вам! Клево! Клево!

В этом месте Архангельский так завопил, что япосочувствовала Папикакису — учитывая качество современной аппаратуры, беднягазапросто мог оглохнуть.

— Сейчас, сейчас, господин Папикакис, вам расскажут, —прокричал Архангельский и радостно сообщил компании: — Господин Папикакис хочетприехать к нам на шашлыки.

— Прямо сейчас? — хором удивились Тася и Пупс.

— Да, прямо сейчас, Женька, расскажи господину Папикакисукак к нам проехать.

Женька бросился объяснять, а мы с Мишелем переглянулись.

— Что за Папикакис такой? — спросил он, будто все предыдущеене вызывало вопросов.

Я пожала плечами:

— Понятия не имею, но, судя по всему, мужья его знают.

— Очевидно Архангельского новый знакомец, — предположилМишель.

— Вот именно! — возмутилась я. — Ещё от старого бизнеса неотошёл, уже к новому пристраивается и, что удивительно, везёт же Ване наприключения. Сидел у костра, шашлыки трескал, так нет, Папикакис его нашёл исам уже с бизнесом едет. Видел, какие глупые у моих подруг мужики? Страшно мнеза них, просто и не знаю как в Париж ехать.

Мишель (вот же добрая душа) пригорюнился и со вздохомпосетовал:

— Эх, зря они с Папикакисом связываются. Архангельскийрусский человек и английской пословицы не знает: бесплатный сыр бывает только вмышеловке.

Женька, тем временем, трубку Архангельскому вернул исообщил:

— Через три часа господин Папикакис к нам в гости будет.Предложения срочные у него.

И наши мужья, эти простофили, ничего не придумали умней, какна радостях в пляс пуститься. Обнялись и вокруг конца «Сиртакки» танцуют,припевая:

— Господин, господин, господин Папикакис, в гости, в гости,к нам в гости, бизнес, бизнес, бизнес, хочет нам, хочет нам, развернуть,развернуть.

Ну как тут не разозлиться? Я разозлилась и сказала:

— Вот же придурки.

Мишель испуганно дёрнул меня за рукав и прошипел:

— Тсс!

— Да им сейчас не до нас, — отмахнулась я.

— Им — да, а партизан? Он может нас услышать.

Я поискала глазами партизана и, не найдя его, хотела ужевернуться к наблюдению за мужьями, но тут мой взгляд случайно на Мишеля упал.Он насторожённо прислушивался к чему-то, напрягся, к губам палец прижал и вмолочном свете луны был так хорош, что я невольно залюбовалась.

Во сто раз симпатичней показался он мне после этих непутёвыхмужей. Что за чудо, мой Мишель! Ах, как он хорош, мой очаровательный француз.Кошка, выслеживающая добычу… Нет, тигр!

Я невольно размечталась: «Таким, должно быть, он становится,когда охотится на лис в полях у своего замка под Парижем.»

Мишель напрягал слух, надо мной же кружило розовое облачкомечты, обволакивая меня и лаская. В один миг забыла и партизана, с его негоднымпулемётом, и этих непутёвых мужей, пыжащихся у костра от осознания своего ума ипредприимчивости. Все забыла. Вокруг меня была уже не крапива, а просторыпарижского предместья.

Звуки горна! Я мчусь, мчусь в бешеной скачке на ворономчистокровном коне. Мчусь рядом с красавцем Мишелем. Ветер рвёт с амазонкигазовый шарф, шпоры на изящных охотничьих сапожках колотят в бока вороного. Ялечу, лечу под звуки охотничьего рожка, а позади свита, и на горизонте впредзакатной дымке зубчатые стены замка…

Нашего с Мишелем замка…

Моего замка!

— Софи… Слышишь, Софи? Автомобиль…

Ах, как невовремя! Шёпот Мишеля почему-то показалсячрезмерно назойливым. В кои веки разогналась помечтать…

Впрочем, я быстро взяла себя в руки, игнорировать Мишеляпора ещё не приспела. Если с мужем такое вполне позволительно, то с женихом…Нет, меня могут не понять.

— Что, любимый?

— Автомобиль, — чуть громче повторил Мишель. — Едет сюда.