земле, хватая ртом воздух. Стрела прошила плечо насквозь, наконечник сломался после падения Шархи на землю. Энки оттер кинжал от крови об одежду и положил оружие на ближайшие пышущие жаром угли.

– Я… читал, как… – жрец прочистил горло. – Нужно прижечь.

– Знаю.

– А потом нанести мази. У нас нет лечебных трав. Лучше найти, иначе… Ладно, об этом потом.

Энки дождался, когда лезвие кинжала раскалится. Он постарался сделать все быстро. Два прикосновения, шипение и отвратительный смрад горелой плоти. Шархи выругался, но прижигание сделало свое дело – кровь остановилась.

– Уедем… уедем… уедем подальше, – выдавил Шархи, стараясь дышать ровнее.

– Знаешь, как распрячь лошадь? Ее приготовили тянуть повозку с клеткой.

– Да… Ослабь ремни… проклятье!..

Следуя указаниям Шархи, Энки расстегнул ремни и снял с лошади хомут. Та стояла спокойно, ее не потревожил даже хаос. Жрец помог другу сесть на лошадь, а потом сам залез на спину животного. Поводья высокородный не взял, но каким-то образом управлял лошадью одними ногами и пустил ее рысью.

Поглядывая по сторонам, Энки поведал о случившемся в лагере ремесленников. Рассказывая о Рувере, он вглядывался в окружающую черноту, выискивая притаившихся разбойников.

– Нужно было их оставить. Я ошибся, да? Принес еще больше смертей. Не думаю, что те ремесленники были плохими людьми.

Шархи устало вздохнул.

– Правильного выбора не было, друг мой. Делай мы, что велит Путь, разве сидели были бы тут? Согласно Пути, твое место в обители, а мое… мой прах уже бы развеяли предатели. – Шархи чуть повернулся к жрецу и скривился от боли. – Увы, перед тем как наступит мир, прольется кровь не только злодеев. Пострадают те, кто привык к старому порядку, те, кто не знает ничего, кроме него, и будет держаться до последнего. Я не знаю, возможен ли другой мир, мой друг. Мир, где одни люди не запирают в клетки других. Весь мир мне не подвластен, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы сделать нашу провинцию на востоке лучше…

Если в итоге мир станет лучше, окупится ли пролитая кровь? Энки надеялся, что да, иначе не находил себе оправданий.

– Может статься, больше этого никто не скажет, – продолжал Шархи, – но я благодарен тебе. Спасибо, друг мой, за то, что освободил пленников. Когда-то и мою мать так же привезли на забаву властителя. Жаль, ее никто не освободил. Но сегодня… Я понимаю, что это тяжелый выбор, Энки. Все жизни бесценны. Клянусь тебе, в моей провинции об этом будут помнить.

Оба замолчали. Прерывистое дыхание Шархи да редкие всхрапы животного – вот и все, что нарушало тишину. Энки понемногу расслаблялся – страх упасть с лошади притуплялся.

– Впереди горят факелы, Шархи. Там люди. Не меньше пяти или семи…

Шархи встрепенулся.

– Что?.. А, похоже на торговый караван. Скорее всего. Разбойники о своем появлении факелами не объявляют.

– У них должны быть лечебные мази.

– Наверняка. Смешаемся с ними и дойдем до цитадели.

Шархи надавил пятками на бока лошади, и та прибавила ходу. Изо всех сил вцепившись в гриву, Энки думал только о том, как бы не сверзиться на землю.

К счастью, скачка продолжалась недолго. Они нагнали караван – семь лошадей и восемь всадников. Энки с удивлением обнаружил среди людей двух беловолосых северян – девушку и мужчину.

Женщина-мудрая во главе каравана с подозрением смотрела на приближавшихся путников. Поняв, что их всего двое, она немного расслабилась.

– Куда направляетесь? – спросила мудрая.

– На юг, госпожа, – поклонился Шархи, придерживая раненое плечо. – С вами нет воинов?

– Нет. Высокородная семья выдвинула такие условия, что… Нет, воинов в сопровождение мы не получили. На вас напали? Проклятые разбойники, накажи их Ашу! Присоединяйтесь, вместе безопаснее. Мы тоже идем через ущелье на юг.

– Спасибо, госпожа.

– Пустое!

– Я Ши, а это Эр. Мы братья. Рождение наше… засвидетельствовали в книге Кровных Уз трое из рода ремесленников… Ух, проклятье!.. Мы ученики из городка Нунни.

– Благословят Ашу нашу встречу! Я Мади из рода мудрых. Поспешим же. Найдем лекарства для Ши и вновь в дорогу.

Энки поблагодарил мудрую, а потом, почувствовав на себе чей-то взгляд, обернулся.

Беловолосая северянка пристально смотрела на него.

Глава 13

Сшиватель прорех

– Почему ты вечно лезешь не в свое дело? – вопрошал Аран и тут же отвечал сам себе: – Да потому что ты олух!

Олух Аран! Братец олух!

Звонкий детский смех зазвучал в ушах, и воин как наяву увидел себя и сестру, рожденную на год раньше него. Поняв, что прозвище злит Арана, она кричала с двойным усердием. С чего же все началось? Ах да, солнечные камушки – драгоценность пустыни. Их легче всего найти ночью, они, будто крошечные солнышки, привлекают к себе притягательным сиянием. В детстве Аран обожал собирать их. После заката он тайком выбирался на «охоту» из родительского дома. Сестра поймала его за очередной вылазкой и шантажом заставила взять с собой. «Иначе все папе с мамой расскажу!» – заявила она, и Арану было нечего противопоставить такому аргументу.

Сестра не любила лазить по барханам, а потому дожидалась, когда брат соберет солнечные камни. Считая себя невероятно хитрой, она постаралась сладкими речами выклянчить заветные камешки, а когда не получилось, просто шлепнула Арана по раскрытой ладони, и желанные сокровища упали ей под ноги. Аран, пусть и на год младше, оказался проворнее и легко вернул свою добычу, чем вызвал водопад девичьих слез. Он в беспомощности стоял рядом и был готов отдать все, лишь бы сестра успокоилась, но та все плакала, плакала и плакала, а после того как слезы высохли, несколько дней кряду дулась.

В следующем месяце Аран вновь ушел ночью в пустыню, сестра увязалась следом. Увидев сияющие камни в руках брата, она тут же принялась юлить и выманивать находки. Юный Аран поддался. Одни бледные, почти белые, другие насыщенно-песочного цвета или цвета темного меда – все оказалось в цепких ручонках сестры. Окрыленная успехом, девочка обозвала брата олухом, показала язык и унеслась домой. Так повторялось снова и снова. Арану было приятно слышать визгливый восторг сестры, которая лет до десяти не понимала, что вовсе не ее хитрости убеждали брата расставаться с солнечными камнями.

В одиннадцать лет сестра прекратила следовать за Араном. «Глупости для детей!» – фыркала она, а потом, к празднику Зенита солнца, подарила брату панно с семейным портретом. Она выложила его из тех самых камней, что отдал ей брат. Неказистые лица на панно лишь отдаленно напоминали членов семьи Даор. Эта уродливая вещица до сих пор висела в главном зале, немало