– Я пожелал этих.

– Зачем? Объясни!

– Хочу дать им то, что заслуживает каждый. И носитель ихора, и последний невольник.

– Я не понимаю, о чем ты ведёшь речь.

– О счастье любить и быть любимым.

Виола приоткрыла рот, в изумлении глядя на брата.

Мэйо улыбнулся:

– Твоë счастье в обмен на их счастье. Только и всего. Моей выгоды в том нет, но и убытка тоже.

– Как ты намерен убедить Ливия?..

– Тс-с-с, – усмехнулся поморец. – Это моя забота. Согласна?

– Поклянись, что не пытаешься обмануть меня или подшутить!

– Клянусь.

– Хорошо, я напишу тебе дарственную. Чисто из любопытства.

– Благодарю и желаю отлично повеселиться.

– Ты тоже развлекись на пирушке, – Виола с теплотой посмотрела на брата. – Какой ты всё-таки у меня странный… И в словах, и в поступках.

– Обнимемся?

– Конечно!

Она прижалась к груди Мэйо:

– Я буду скучать по тебе, милый братик.

– И я, – прикрыл глаза поморец.

Над Силладом сгустились сумерки.

Нереус вышел из дома и набросил на плечо сумку. В ней лежал кошель с монетами, подписанные Мэйо бумаги, обезболивающие лекарства поморца и целебные мази.

В саду шумела женская гулянка. Под озорные мелодии ноги сами пускались в пляс.

Геллиец увидел танцующих среди рабынь Виолу и Като. Аристократки взмахивали длинными подолами, кружились, хлопали в ладоши.

Островитянин жадно разглядывал сестру хозяина и не мог наглядеться.

Красивая и недоступная… Полубогиня-тлания, которая, возможно, никогда не узнает, что сегодня чужой раб будет сражаться за её счастье не на жизнь, а на смерть.

Окна мужской половины дома горели ярче обычного. Там пировали нобили, и Мэйо поднимал заздравные кубки, осыпая лживыми комплиментами Ливия.

Мэйо, на прощание крепко обнявший Нереуса и шепнувший ему:

– Не дай себя убить.

Мэйо, чье сердце от волнения колотилось так, словно он сам должен был шагнуть на песок злосчастной ямы.

Мэйо, не догадывающийся, насколько это оказалось важно для его раба – ощутить настоящую поддержку друга в трудный час.

Бешеный стук сердца был красноречивее всех клятв, заведений и обещаний.

Нереус понял, что тлан действительно боится потерять не вещь, не дорогую собственность, а близкого по духу человека.

– Ты чего тут отираешься? – грубо спросил привратник.

– Господин Мэйо послал меня в город. Я должен привести к нему приглянувшуюся шлюху из борделя, где он изволил недавно отдыхать, – без запинки солгал лихтиец.

– Разрешение у тебя есть?

Меченосец протянул бумагу с печатью:

– Да. Хозяин велел показать это вигилам, если те остановят на улице.

– Так иди быстрее, тупая скотина! Не заставляй его ждать! – мужчина схватил невольника и вытолкал за ворота. – Беги со всех ног, бестолковый мальчишка!

Нереус побежал.

Неспеша.

Согревая мышцы.

Разгоняя кровь.

Страха не было. Только желание поскорее закончить трудное дело.

Он зашëл в кабак и на словах передал отцу Лауры короткое послание от Мэйо.

Выслушав раба, мужчина кивнул:

– Конечно, я помогу.

Он позвал дочь и велел постелить геллийцу в небольшой каморке у лестницы.

Укладывая на матрас набитую соломой подушку, девушка спросила у меченосца:

– Для меня тоже припасено поручение?

– Очень важное, – Нереус взял её за плечи. – Пожалуйста, запомни и ничего не перепутай.

Он подробно рассказал о плане Мэйо, и Лаура улыбнулась:

– Мне не терпится снова его увидеть. Твой хозяин – очень добрый и красивый, как морской бог.

– Я тоже надеюсь, что сегодня мы простились с ним не навсегда.

– Будешь ужинать?

– Что-нибудь лëгкое и немного вина.

– Бои начнутся в полночь. Ты ещë успеешь и поесть, и отдохнуть, и помолиться.

– Поцелуешь меня на удачу?

Лаура ответила не словом, а действием: прильнула к губам Нереуса и долго не размыкала объятий.

– Возвращайся сюда с победой, – весело сказала девушка.

– Я постараюсь.

Ближе к полуночи геллиец вынул из сумки лекарство, притупляющее боль, и выпил ровно столько, сколько посоветовал Мэйо.

В комнату заглянул отец Лауры:

– Пора идти. Ты готов?

– Да, – сказал меченосец, поднимаясь с лежанки.

Вдвоём они зашагали по тёмным переулкам на окраину Силлада.

– Зло только от этих боëв, – проворчал мужчина. – Дурное занятие.

– Я вызвался не ради денег. На кону счастье моих друзей и любимой девушки.

– Тогда желаю тебе удачи.

– Благодарю.

Оставалось уладить последние формальности.

Нереус отыскал главного распорядителя и отдал ему верительные письма с печатью Дома Морган.

В документах, подписанных Мэйо, значилось, как надлежит поступить с выигрышем в случае победы его раба.

На случай проигрыша было указано, где похоронить тело невольника.

– Чудно, – цокнул языком распорядитель. – Неужто ему не всë равно, где станут гнить твои рабские кости? Охота выбрасывать такие деньги на погребение?

– Мой хозяин богат и славится своеобразными поступками. Кроме того, он имеет привычку досконально проверять исполнение своих поручений.

– Последнее у него от родителя. Сар Макрин известен скрупулëзным отношением к деталям.

– Я плохо знаю отца хозяина.

Распорядитель позвал старшего помощника:

– Высокородный господин Мэйо из Дома Морган уведомляет нас, что заключил спор с будущим зятем, господином Ливием, о том, чей раб сражается лучше. Высокородный Мэйо предлагает испытать невольника из Геллии против гладиатора господина Ливия.

– Я помню этого раба, – сказал помощник. – Он уже сражался и понравился зрителям.

– Придумай ему звучное прозвище и удвой ставки на бой.

– Будет исполнено. Эй, геллиец, сперва дерись не в полную силу, разогревай толпу, покажи ей своего внутреннего зверя. Как почуешь, что запахло горячим, спусти его с поводка. Усëк?

– Да, я всë понял, – спокойно ответил Нереус.