сестра. Так не подобает начинать разговор, — молодой царь повел рукой, указывая на ступеньки у подножия трона. — Почему бы тебе для начала не поприветствовать своего владыку как положено?..

Ифигения поморщилась оттого, что ей указали на ее место. Признавая собственную непочтительность, она шагнула вперед и поклонилась. Но сразу же выпрямилась, выжидательно глядя на брата. А тот будто не торопился с ответом, равнодушно рассматривая ногти на руках. Наконец Эгисф удостоил сестру вниманием и, подавшись на троне вперед, спросил:

— Почему это так волнует тебя, милая Ифигения? Не припомню, чтобы ты раньше интересовалась вопросами, которые обычно решают мужчины. Мне следует выдать тебе копье и нагрудник?..

На щеках Ифигении вспыхнули красные пятна, но более она ничем не показала, что заметила издевку. Она ответила спокойно и рассудительно, как иногда говорила с Электрой:

— Дорогой брат, я вовсе не хочу оспаривать решения, принятые тобой и опытными советниками… или одним из них. Однако замечу, что наша мать выглядит больной от беспокойства. И не всем в Микенах по душе твои действия: за последнее время я говорила со многими людьми. Дорогой Эгисф, меня заботит будущее микенского народа. Мужчины идут сражаться, но некому будет работать и торговать, если война затянется.

— Она не затянется, — со скучающим видом перебил Эгисф.

— Ах, хорошо бы. Но Микены могут оскудеть, а сражения — опустошить твои земли и сокровищницу. Не лучше ли предложить сейчас фокидцам перемирие на выгодных для тебя условиях? Твои войска выиграли пару битв и пока не понесли серьезных потерь, но что будет, когда в сражение вступят объединенные отряды из других царств?.. А закончится эта война — придет новая, ведь потомки нынешних царей пожелают отомстить за гибель отцов и сожженные поселения. Эгисф, откуда в тебе такая самоуверенность? Почему ты не думаешь о том, какое наследие оставишь?..

Царь вскинул брови — Ифигения послушно умолкла. Она чувствовала, что задела брата, хотя и не могла понять, какие именно слова рассердили Эгисфа сильнее прочего.

— Какую чушь ты говоришь, Ифигения! Микены обеднеют?.. Но мы, — он выделил это слово, — мы, потомки великих Атрея и Агамемнона, станем лишь богаче. Уже сейчас я получаю огромную прибыль от торговцев оружием, медью и припасами… даже траурными одеяниями! Спрос на эти товары стремительно поднялся и долгое время будет небывало высок. Ахом дает бесценные советы, как сохранить микенскую казну. А после победы сокровищницы врагов перейдут в наши руки и этот дом станет еще златообильнее прежнего!

Он перевел дыхание, на его щеках появились красные пятна. Эгисф выглядел болезненно взбудораженным, и это встревожило Ифигению — та невольно сделала шаг назад.

— Ты спрашиваешь, что будет после моего правления. Но почему это должно меня волновать больше, чем слава и громкие деяния при жизни?! Я обеспечу Микенам великие битвы и прославлю наш народ, а заодно набью дворец золотом до самой крыши. Разве это не важнее, чем туманное будущее через много десятилетий?.. Мы все равно его не увидим! Пусть вдоволь грызутся те, кто придут после — до них мне нет никакого дела… Нет, и не будет!

Царевна наблюдала за братом, который к концу своей речи стал выглядеть так, словно его мучила лихорадка. Эгисф вцепился руками в кресло, а на его виске набухла жила. Странная мысль промелькнула в голове Ифигении… Озвучивать ее явно не стоило. Но разве могла царевна смолчать, не попытавшись выяснить правды?

Не сводя глаз с Эгисфа, она заговорила:

— Твои слова полны пыла и настойчивости. Но что таится за ними? Почему ты так взволновал и разгневан, дорогой брат?.. Быть может, тебя терзают горечь и страх оттого, что ты не в силах изменить предначертанного природой?

Эгисф откинулся назад на троне и пронзил сестру злым, испепеляющим взглядом. Ифигения продолжала:

— Ты спал со множеством женщин — без разбора, лишь следуя зову плоти. С юных лет тебе, царевичу, были доступны все дворцовые служанки, но ты не пренебрегал и простолюдинками. В этом вы с Орестом совершенно не похожи — старший брат был осторожным в выборе любовниц… Однако ни одна твоя женщина не понесла! Ни единого раза ты не призывал во дворец старух, которые бы занялись устранением последствий… А на женской половине дворца часто обсуждают, что царские прихоти становятся все более дикими и ненасытными. Теперь я догадываюсь, почему так происходит! Ты пустой куст, Эгисф, который не принесет плодов. Ведь так? Ты не продолжишь род Атридов… и потому тебя отталкивает мысль о будущем нашего царства. Твой ум занят лишь собой.

Эгисф хранил молчание. Лишь высоко вздымавшаяся грудь выдавала его чувства.

— Что оставит после себя владыка, которому нет дела до судьбы его царства? Возможно, Атрей и Агамемнон не отличались дальновидностью, но они думали в первую очередь о достоинстве Микен, сами шли с войском в походы. Наш отец ведал не только чувство собственного величия, но и снискал народную любовь. Добьешься ли ее ты, прячась за стенами дворца и заботясь исключительно о себе?.. Бедный мой брат, мне жаль тебя. Искренне жаль.

Эгисф поднялся с трона и неторопливо направился к Ифигении. Ощущая растущую с каждым шагом угрозу, царевна вздрогнула, но продолжила говорить:

— Как же ты не боишься Ореста, дорогой Эгисф? В его жилах течет такая же кровь, и наверняка он способен зачать наследника. Что, если ему не понравятся перемены в Микенах?.. О, Эгисф, если я неправа, так скажи мне об этом! И я на коленях буду умолять тебя о прощении за грубость. Если же мои слова верны, то я боюсь за судьбу микенского царства, как никогда прежде…

Она с нарастающим страхом следила за приближающимся Эгисфом, а царь не сказал ни слова, пока не подошел почти вплотную.

И тогда он ее ударил — ладонью, наотмашь.

После первого удара Ифигения устояла, однако второй, еще сильнее, повалил ее на пол. На какой-то миг сознание померкло.

Царевна очнулась, ощущая в голове свинцовую тяжесть. Эгисф стоял над ней и что-то говорил, но слова казались Ифигении далеким гулом. Приложив немалое усилие, она все же смогла разобрать речь брата. И то, что он сказал, звучало как приговор:

— …такая же безрассудная и глупая, как Электра. Мать, к счастью, уже отослала ее. А я лично разберусь с тобой. Ты будешь сослана в самый дальний храм Артемиды, который стоит на границе с землями диких племен. Туда отправляют неугодных женщин: надоевших любовниц, нежеланных дочерей… и дерзких царевен, не умеющих держать язык за зубами! Самое подходящее место для такой как ты. И винить в случившемся ты должна