— Это рабыня принадлежит мне, я одна вправе решать ее судьбу, — сказала мужчинам.

— Мы всего лишь хотели принести жертву Владыке, чтобы унять его гнев, — ответил воин.

— Как много жертв вы принесли ему за последние дни? — уточнила я.

— Ни одной. Он отказывается их принимать.

— Но вы продолжаете пробовать. Вам не кажется, что этот подход не работает?

Ответ выслушивать не стала. Если кого и надо утопить, так этих идиотов. Неужели не ясно, что пора искать другой выход? Например, окончательно разорвать договор с непостоянным и гневливым Владыкой мертвой воды, а потом прогнать его от берегов крепости.

Мое появление вызвало ажиотаж. Я сразу прошла в общий зал, где люди как раз собрались на ужин. Практически все жители крепости стали свидетелями моего возвращения. Я показалась нарочно, лишив недругов возможности убрать меня по-тихому.

— Явилась, — свекровь поднялась мне навстречу.

Я не обольщалась: мы снова по разные стороны баррикад. У Гунхильды есть причины ненавидеть меня. Алианна на долгих четыре года разлучила ее с младшим любимым сыном, рассорила со старшим и средним, убила старшего. Я для нее — воплощение зла.

— Не боишься, что тебя арестуют? — спросила свекровь.

— С какой стати? Я — мать наследника Вилфреда, — заявила во всеуслышание, — жена тойона Торвальда, любимица богов. Я здесь, чтобы представлять интересы мужа и сына. Кто мне это запретит?

— Ты сбежала, — фыркнула Гунхильда. — Думаешь, после этого у тебя остались какие-то права?

— Что за вздор? — я натурально изобразила удивление. — Я ездила навестить отца и показать ему внука. Или это запрещено?

— Одна? Без сопровождения?

— Как я путешествую, никого не касается.

— Что же Торвальд кинулся за тобой вдогонку, взяв с собой наемников? — Гунхильда злилась. Чувствовала, что проигрывает.

— Соскучился, — пожала я плечами. — А наемники пошли с ним, чтобы размяться. Воины засиделись в четырех стенах.

— Как тогда ты объяснишь осаду крепости Леннарт?

— Муж и отец повздорили. Мужчины постоянно что-то делят. Но они быстро примирились, заключив новый договор.

— А где же Ивар? Что-то его не видно.

— Он задержался у дедушки, они отлично поладили.

Гунхильда аж пятнами пошла. На все-то у меня готов ответ. Я победно улыбнулась свекрови краешком губ, как бы спрашивая: ну, будут еще вопросы или закончим на этом?

— Мы рады тебе, Алианна, — вмешался Давен. Ему хватило ума понять, что прилюдная перепалка не в его интересах. Выставить он меня не мог — нет причин. Пришлось смириться с моим возвращением. — Но где же Тор?

— Он приедет позже, а пока я буду говорить на совете от его имени, — ответила деверю.

— Вот как. Что ж, я мешать не стану, — Давен не считал меня серьезным соперником. Наверняка думал, что легко одержит победу над недалекой женщиной. — Ты, должно быть, устала с дороги. Присядь, поешь, а ты, матушка, проследи, чтобы комнату Алианны привели в порядок.

Таким образом Давен признал за мной право находиться в крепости. Уже кое-что. Но расслабляться рано.

— Когда состоится совет? — спросила у Ингрид, рядом с которой села за стол.

— Завтра в полдень, — ответила она и добавила: — Торвальда обвиняют в предательстве.

— Любопытно, — пробормотала я. Как интересно совет собирается повесить всех собак на Тора, если маяк зажгли ради Давена? Видимо, по извращенной логике местных на тот момент тойоном был Торвальд, а значит он в ответе за все, что произошло. Страх перед Владыкой окончательно свел людей с ума.

Поужинав, я отправилась в свою комнату, но в коридоре меня подкараулила Гунхильда. Я не особо испугалась встречи наедине, ведь за моей спиной были наемники и Никлас.

Гунхильда отвела меня в сторону, чтобы мужчины не слышали наш разговор.

— Не ожидала, что ты наберешься наглости и вернешься, — сказала она.

— Похоже, мы снова враги, — заметила я.

— Мы всегда ими были. Помогая с побегом, я надеялась, что избавляюсь от тебя навсегда. Ты все-таки убила моего сына.

— Вы в свою очередь рассорили меня с мужем: подставили Тора, обвинив его в попытке убить Ивара.

— Что за вздор ты несешь?

— Хватит притворяться, — вспылила я. — Скажите хоть раз правду!

— Хочешь правды? Так слушай: никогда я не наврежу Ивару. Даже для вида. Но я знала, что ты планируешь убить Вила, и пыталась тебя остановить. В ту ночь, когда не стало моего старшего сына, я приготовила яд и принесла его тебе. Думала, успею избавиться от тебя, змея, до того, как ты отправишь к предкам Вилфреда. Увы, опоздала. Тебя даже яд не берет.

Признание свекровь поражало откровенностью. В день своего попадания в тело Алианны я видела чашу на тумбе с ее стороны кровати. Яд? Возможно. Чаша была пуста. Значит, Алианна все выпила.

В некотором роде я умерла в момент перехода — утонула в колодце с морской водой. Так, может, Алианну постигла та же участь? В ту ночь она приняла яд Гунхильды, но прежде чем погибла, проткнула сердце Вила кинжалом.

Яд действовал, Алианна умерла, не успев убрать следы преступления, а я заняла внезапно освободившееся тело. Теперь ясно, куда делась «прежняя я» — отправилась к богам на суд.

— Все это время вы пытались оградить сыновей от меня, — прошептала я.

— Я не хотела пускать Тора в крепость из-за тебя, — сказала свекровь. — Знала, что он опять попадет под твое влияние. Так и случилось.

— Вот почему вы написали Давену, приглашая его вернуться! Дело не в смерти Вила, а в моей. Вы думали, что избавились от меня.

— Но богам было угодно, чтобы ты жила. Не знаю, за какие заслуги они благоволят тебе.

— Кто же покушался на Ивара? — растерялась я. — Если не вы и не Тор.

— Это мне неизвестно. Я полагала, виноват Тор. Но после твоего отъезда Давен признался, что Ивар сын Торвальда.

В истории о том, как Алианна рассорила старшего и младшего брата, все окончательно встало на свои места: Давен застукал Алианну за изменой Вилу, и она сделала все, чтобы он покинул крепость. Боялась, что деверь проговорится. Но, видимо, он успел намекнуть Вилу о похождениях жены. А, может, Вил сам все понял. Теперь уже без разницы.

— Вы скажете? — спросила о самом важном.

— Нет, — покачала головой Гунхильда. — Я не сделаю внука бастардом.

— Благодарю, — пробормотала я, борясь с комом в горле.

Свекровь лишь махнула рукой. На этой ноте мы с Гунхильдой расстались, но разговор многое прояснил, и я была рада, что он состоялся.