Елена рвется вперед, я тяну ее под навес. Вдали сверкают молнии, она моргает от ярких вспышек.

– Ты ободрала обе коленки, – сообщаю я ей, посмотрев вниз. – Вон как кровь течет! Черт, не надо было мне так бежать!

– Не извиняйся, ты ни при чем. Это все узкая юбка и высокие каблуки… – Она кривится, разглядывая свои колени. – Ничего страшного. Дома промою водой с мылом, и дело с концом.

Дудки, я не пущу ее за руль в таком состоянии. Видимо, мои мысли можно было прочесть на моем лице, потому что она пытается выпрямить одну ногу и морщится.

– Я смогу вести.

– Нет, не сможешь. Да и льет как из ведра. – Я смотрю на тучи, подгоняемые ветром.

– Ну-ка!.. – Я наклоняюсь и беру ее на руки.

– Джек Хоук, ты же не понесешь меня до самой машины!

Я выхожу из-под навеса и припускаюсь трусцой.

– Я живу ближе, чем стоит твоя машина. Прижмись головой мне к плечу. Смотри, не растеряй свои вещи.

Она хочет что-то сказать – зная ее, я не сомневаюсь, что она будет протестовать, но очередная вспышка молнии заставляет ее прикусить язык.

– Кроме всего прочего, нагрузка полезна для моего сердца. Сколько ты весишь? – радостно спрашиваю я.

– Так я тебе и сказала! Хватит болтать, лучше поспеши.

Я со смехом поднимаю ее выше и направляюсь бегом к отелю «Бретон». До него всего квартал. На бегу я увертываюсь от пешеходов, возвращающихся домой с работы, шлепаю по мокрому асфальту, стараясь не упасть.

Она смотрит мне в лицо, вцепившись в сумочку и в пакет со своими изделиями. Еще она держит коробку с пирогом – не помню, когда я ее ей отдал. Она так вцепилась в эту коробку, что я спокоен за сохранность пирога. Почему-то мне смешно – уж не потому ли, что она такая промокшая и сердитая?

– Что тебя рассмешило? – перекрикивает она шум дождя.

– Сам не знаю. Ты всегда меня смешишь.

На ее лице расцветает улыбка, она не может сдержать смех.

– Учти, если ты выронишь меня вместе с пирогом, я в жизни тебя не прощу!

– Не бойся, о пироге я позабочусь.

– Тебе не достанется ни кусочка! – Она сдувает с лица мокрую прядь.

Я не свожу с нее глаз, громко смеясь, потом становлюсь серьезнее, мной завладевают сильные чувства. В животе спазм, мне трудно дышать – вовсе не оттого, что я слишком разогнался.

Я сам не свой из-за девушки у меня на руках.

* * *

– Промокла насквозь… – бормочет Елена, когда я ставлю ее на ноги в холле пентхауса. Она с чавкающим звуком кладет сумку, пакет и сплющенную коробку с пирогом на стол у двери.

– Вид сексуальнее некуда, – поддразниваю я ее, когда она стягивает с головы вязаную шапочку и сбрасывает туфли.

– Я не знала, что мокрая одежда – это сексуально.

Я перевожу взгляд на ее расцарапанные колени.

– Предупреждать надо!.. – ворчит она, когда я снова ее поднимаю, несу в гостиную и сажаю в одно из кресел. – Говорю же, меня хоть выжимай! Как бы не испортить твою мебель.

– Меня больше беспокоят твои колени, чем какое-то кресло.

Елена смотрит на меня. Волосы прилипли к лицу, с одежды капает вода. Сам я тоже не в лучшем состоянии. Она вся дрожит и, растирая руки, встает.

Я не могу спокойно видеть ее бедра, туго обтянутые мокрой юбкой.

Приди в себя, Джек. Она здесь не для этого.

– Можно мне взять полотенце? – Она кусает нижнюю губу. – Дашь мне какую-нибудь старую одежду? Я верну ее тебе на репетиции.

Я моргаю, поняв, что слишком на нее засмотрелся. Ладно, не буду.

– Конечно!

Она скрывается в ванной. Я тороплюсь в спальню и ищу в шкафах что-нибудь, что бы ей подошло. Останавливаю выбор на спортивных шортах с затягивающейся резинкой и на старой рубашке, оставшейся еще с колледжа. Я стучу в дверь, она высовывает руку и берет одежду. Она успела завернуться в большое белое полотенце. При виде ее смуглых плеч я скромно отворачиваюсь.

– Когда ты оденешься, я осмотрю твои колени.

– Это не обязательно, Джек. Я сама промою ссадины.

– Нет, я хочу посмотреть. Жду тебя в гостиной.

– Спасибо. – Она, трепеща ресницами, кивает, забирает одежду и закрывает дверь.

Спустя пять минут, переодевшись в сухие штаны для бега и в футболку, я вхожу в гостиную с антисептиком и бинтами. Елена сидит в том же кресле, в которое я посадил ее раньше, и, сцепив руки, разглядывает комнату. Вид у нее выжидающе-сосредоточенный, плечи напряжены.

Я тяжело вздыхаю. Чертов пентхаус!

Знаю, ей не хотелось сюда, но до моего дома отсюда еще два квартала.

Отведешь ты ее туда, в конце концов? – звучит у меня в голове вопрос.

Сам не знаю!

Возможно!

Прекрати.

Cказано, прекрати!

Не вздумай ею увлечься.

Ко всему прочему, она для тебя слишком хороша. Она хочет больше, чем ты способен ей дать. Помни об этом.

Все правильно.

Но это же… она.

Еще никогда я не…

Увидев бинты у меня в руках, она улыбается.

– Ты серьезно подготовился. С моими коленями так все плохо?

– Хуже некуда. – Черт, у меня путаются мысли. Я сажусь перед Еленой на пол, оглядывая ее с головы до ног, откашливаюсь и начинаю – резче, чем собирался: – Тебе идет моя одежда.

Она краснеет, я слежу за тем, как усиливается ее румянец.

– В чем дело? Почему ты так смотришь на мое лицо?

Я перевожу взгляд на ее колени.

– Не знал, что девушка, не разучившаяся краснеть, – это так здорово.

– Оу…

Мы смотрим друг на друга. Я выдыхаю.

Смотрел ли я хоть раз в жизни на девушку так долго? Какого хрена со мной творится?

Елена первая отводит глаза.

– Предупреждаю, одна из причин, почему я не пошла учиться на врача, – боязнь крови. Глупо, да? Однажды я потеряла сознание, когда разбилось окно дома у бабушки, которое я пыталась открыть. Рама была старая, ее перекосило, я сильно дернула, стекло разбилось и порезало мне руку. Крови было! Не переношу боль, могу даже закричать.

– Понятно. Займемся твоими коленками, – бормоча это, я разрываю пакетик со спиртовой салфеткой и обрабатываю ссадины. Их несколько на обоих коленях, и я очень стараюсь, чтобы ей не было больно.

– Как щиплет! – Елена учащенно дышит и хватается за ручку кресла. – Не молчи, Джек, говори что-нибудь хорошее, смешное, что угодно, пожалуйста!