Гора окончательно развернулась, перебирая лапами, и от движения вниз летели осколки бутылок и шифера. На Арса уставились хаотично разбросанные по морде глаза — чёрные, как бездонные бочки. Ещё одна дыра пониже разверзлась и Арс попытался перебороть тошноту: внутри исполинской пасти бесформенным комом слиплись отходы, скреплённые между собой липкой субстанцией.

— Отец… — Арсений понимал, как жалобно звучит его голос, но сделать ничего не мог. Тело стало ватным, а из ослабевшей руки выпала сигарета.

Он понимал, что Игнат Борисыч тоже видит тварь. Но тот сидел, не предпринимая попыток помочь. Лишь тяжело вздохнул и начал выпрямлять колесо, искоса бросая взгляды.

Тварь воспользовалась тем, что Арс отвлёкся на старика. Двинувшись вперёд, она с размаху придавила его одной из лап. Арс раскрыл рот в немом крике, чувствуя, как из лёгких выходит весь воздух. Затрещали сломанные рёбра. Ногам стало горячо — Арс не разобрал, кровь ли это или моча. Паук клацнул челюстями перед его лицом, продолжая прижимать к земле. В бугристом брюхе, от смрада которого плыло сознание, приоткрылась щель, расширявшаяся с каждым мгновением. Оттуда закапала жижа — попадая на кожу, она моментально твердела.

Последнее, что Арс увидел — как тварь села, полностью поглощая его отверстием.

* * *

— Тише, тише, не шуми. Закончилось всё, обидчик не потревожит. — Игнат погладил банки морщинистой рукой и тварь задрожала от удовольствия. На сплющенное в пакете тело, лежащее неподалёку, он старался не смотреть.

Хлопнула дверь машины. Размеренным шагом, отмахнувшись от сигнальной ленты, как от назойливой мухи, на территорию вошёл владелец новой частной свалки. Игнат до этого видел его два раза. Первый — давно. Второй — месяц назад, и тогда владелец приехал не один, а с существом, отдалённо похожим на паука. Пояснив ошарашенному Игнату, что оно должно сделать так, чтобы больше никто не пользовался этим местом, мужчина попросил приглядывать за выполнением задания, и подкрепил просьбу обещанием забрать обоих, когда цель будет достигнута.

Завидев, как владелец оглядывается, словно что-то ищет, старик залебезил:

— Чужак тут был, не из постоянных. Он сам полез, специально. Я мешать не стал — ты ж, господин, говорил, что моё дело махонькое — за чудом следить да подкармливать порой тем, что из урн в городе наберу. Я привожу, не сомневайся! — Игнат продемонстрировал лежащий у велосипеда мешок.

— Не тараторь, Борисыч. Я тебя и не виню.

— Мож и не важное это, но тут у него выпало, когда… — Игнат, не договорив, протянул трясущейся рукой мобильный. — Мне чужого не надобно, да и пользоваться я им не умею. Там чего-то кружок красный мигает.

Мужчина забрал телефон и задумчиво покрутил в руке.

— Запись идёт, что ли? — он нажал на кнопку и съёмка прекратилась. — Ну, не соврал — и правда круче. Пресса оценит.

— Господин…

— Прекращай меня звать так, а. Нечего расшаркиваться.

— Прости старого. По привычке к тем, кто положением выше, так обращаюсь. Я узнать хотел кой-чего. Маюсь, что ещё в тот раз не спросил… Врать не буду — прикипел душой, а что такое — не разберу, как зовут — не ведаю. — Игнат снова погладил тварь. — Плохо без имени жить, не по-божески.

Мужчина хохотнул:

— Чудак ты. Как хочешь, так и назови.

— Пусть будет Крошечкой тогда. У меня так собачку звали — махонькую, с два кулака размером. Подохла бедолага — клещ укусил…

— Чудак, — повторил владелец, добродушно усмехнувшись. — А по поводу «что такое»… Я без понятия. Нашёл в квартире одной умершей бабки. Та столько хлама накопила — Плюшкин позавидовал бы количеству, и всё это гнило годами. Я стал разбирать завалы — а они визжать начали. Пригляделся: у завалов, оказывается, и глаза есть, и рот имеется. Видимо, за годы бардак в живое существо переродился, или плесень разум обрела. А может, дух вселился, или шайтан дитя своё в человеческий мир скинул. Я там оставить её не мог — да и, чего таить, испугался: один из моих случайно лапу надломил — так… — он запнулся. — …Крошечка наполовину его в себя засунула, а выпустила уже в пакете. Пришлось заплатить остальным, чтоб не болтали и помогли целиком в машину загрузить. А потом уже понял, что она подобно хамелеону существует. Мимикрирует под окружение. Когда надо — мусором прикидывается, а в момент опасности — зверюга настоящая. Ещё и растёт, собирая себя из остатков, — я-то привозил сюда раза в три меньше размером. И те же отходы переваривает в жидкую массу — на выходе на ощупь словно пакет полиэтиленовый, а на деле — бетону не уступит в крепости, как застынет. Впору хоть тяжести перевозить, хоть дома строить. Кто знает, какие она ещё сюрпризы в себе хранит, и во что в итоге обратиться может…

— Она? То не паук, а… паучиха, получается?

— Ты ж и сам уже понял — прозвище-то женское дал. Не поверю, что случайно. Ох, Борисыч, не так ты прост, как кажешься.

— Каюсь, — склонил голову Игнат. — По тому понял, что разродится скоро. Я с ней долго пробыл, научился повадки отличать. Она ж, подумать если, и не сильно-то от обычного паука отличается. Гнездится, сердится, сети плести начала потихоньку. Всё делает, чтоб детишкам место подготовить.

— Так это же отлично! Мы распространим потомство по всем свалкам области — можно сказать, свою сеть сплетём. Людям ничего не останется — ко мне ездить будут. Потом и столицу покорим, как и хотели когда-то с другом, — мужчина с лёгкой грустью кивнул на огромный пакет, в котором лежал Арсений.

— Свят-свят-свят, неужто это друг твой, госпо… Не серчай, Камиль Валиевич, попривыкну.

— Вряд ли он сейчас так меня назвал бы — я, получается, оказался волком в овечьей шкуре и палачом. Но, признаться, его целиком вина — я ведь просил уйти. Так что поплатился друг за доверчивость, любопытство и непослушание.

— Грешник, — поддакнул Игнат Борисыч. Камиль, погружённый в раздумья, даже не обратил внимание, как на секунду у старика на лице появился десяток чёрных глаз, а гладящая мурчащую тварь рука превратилась в связку банок. Он пока не догадывался, для чего твари нужна оболочка, оставшаяся после того, как запакованное человеческое тело полностью размягчится. — Как и все мы.

Дом с двойным дном

Одним летним днём от меня ушёл дом. Ещё с утра я, наблюдая из окна, как моросящий дождь превращает тропинки в грязные неглубокие лужи, наслаждался уютом. Нежился в тёплой постели, перечитывая любимую книгу, пил ароматный чай, слышал