улыбнулся краешком губ. Механически, из вежливости. Выражение лица у него при этом осталось холодным.

— Вы же не летучая мышь.

— Верно. На эхолокатор и не претендую.

— Тем не менее, как я уже сказал, голоса могут быть признаком шизофрении. Это опасно. Без должного лечения есть риск навредить себе или окружающим.

— Да что ж такое! — Я на секунду зажмурилась и потёрла переносицу, стараясь не выругаться. — Хоть я и не контролирую «радио», зато контролирую себя. Вреда никому не приношу. И вообще ни с кем не обсуждала всерьёз, кроме членов семьи. Но они воспринимают всё как шутку, чудачество. Сваливают на воображение или усталость. Я и в рассказе это всё описала лишь потому, что никто не узнает, сколько там граммов правды, а сколько вымысла. Он может быть ложью от и до, а может сплошь состоять из фактов. В этом прелесть писательства — прятать истину между строк, маскируя под неуёмную фантазию. Но какому-то нежному человеку это показалось слишком жутким и странным, и он отреагировал, на мой взгляд, не особо адекватно. Кстати, какому?

— Что вы имеете в виду?

— Какому человеку? — повторила я. — Кто дал наводку?

Вереницкий достал из толстой папки бланки и зашелестел бумагой, словно выискивая фамилию, но я знала — притворяется. Никакой информации он мне не даст. И оказалась права.

— Увы, эти данные отсутствуют.

— Ну конечно.

— Хорошо, а голоса… Они вам незнакомы, правильно я понимаю?

Я устало вздохнула. Желудок урчал: завтрак остался на кухне нетронутым; не удалось даже выпить кофе. Очень уж торопили меня сотрудники этой клиники.

— Да. Просто рандомные люди. Хотя… — я задумчиво покрутила спадающую со лба прядь и привычным жестом заправила её за ухо. — Один раз услышала голос подруги. «Кровь, кровь», — повторяла она раз за разом. Но я почти сразу уснула. Зато на утро узнала, что подруга в то время действительно упоминала кровь — порезалась, когда готовила ужин.

Врач вздёрнул брови, но тут же постарался придать себе незаинтересованный вид. И в очередной раз солгал. Только вот зачем?

— То есть, вы услышали голос подруги сквозь расстояние, и это оказалось правдой?

— Да. Чтение мыслей, телепатия, называйте как хотите. У близких, впрочем, пару раз слышала и иные события: например, как кипит вода. Крышка кастрюли стучит, над плитой поднимается пар. И оказалось, что брат ушёл из квартиры, забыв выключить суп. Однажды раздался звук упавшего телевизора — и в тот момент у племянника действительно сорвался кронштейн со стены. Совпадения? Возможно. Потому как пара случаев всего.

— Возможно, — согласился Евгений, и снова заглянул в бумаги. — Вижу, вы упоминали в рассказе, что «радио» — не единственная… способность?

Я медленно кивнула. Чёрт бы побрал то задание, одни проблемы с ним. Написала бы про невидимого друга — никто бы и не придрался. У людей и реальные друзья порой друзьями являются лишь в воображении.

— Да. Слышу не только мысли, но и эмоции.

— Это как?

— Так же, — со вздохом ответила я, понимая, что закапываюсь окончательно, — но уже не перед сном. Знаете про эмпатов? Сказано, конечно, пафосно, но другого слова не придумала. Когда человек зол, от него исходит удушающая «волна». Тяжёлая, гудящая. Как если бы рядом оказались линии электропередач. К слову, — я развеселилась, вспомнив прошлые отношения, — это было даже забавно, когда мой молодой человек попытался утаить плохое настроение. Мы идём по парку, и я чувствую, что он расстроен. Говорю ему об этом, а он отмахивается. Недолго, правда. В другой раз поймала иную «волну» — равнодушия. Вот прямо ощутила, как изменилось его отношение, хотя внешне всё было как прежде. Удивился, поотпирался, сдался и покаялся. В самом конце заявил, аккурат перед расставанием, что веду себя, как следователь, — чуть ли лампой в лицо не свечу, о чём-то спрашивая. Я тогда поняла, что он не только раздражён, — я не сдержала смешок, вспомнив выражение лица, — но и боится.

Мы замолчали. Под потолком жужжала жирная муха, то врезаясь в светильник, то перебегая по панелям. Я задрала голову, бездумно разглядывая насекомое. По движению впереди поняла, что Евгений последовал моему примеру. Мгновение — и муха упала на пол, еле шевеля крыльями.

— Резюмируем нашу беседу, — вкрадчиво начал мужчина, и мне пришлось отвести взгляд от замершей чёрной точки на ворсистом ковре. — Вы полагаете, что видите людей насквозь?

— Нет. Неправильно. Я не вижу — со зрением у меня всегда проблемы были, — а слышу. Но, повторюсь, это никак не мешает ни мне, ни другим. И уж тем более не предоставляет опасности.

— Что ж… — Евгений сложил пальцы домиком и положил на них подбородок. — Мне всё ясно.

— Вы не можете меня положить в клинику, — предугадывая вердикт, предупредила я. — Нет никаких реально доказанных поводов. К тому же, вы не государственная клиника, а экспериментальная. В первой же фразе объявили, вломившись ко мне в дом.

— Вы правы. — Я видела, как в глазах врача мелькнул огонь. Это были не отблески лампы или солнечного луча, а настоящее пламя, пляшущее в глубине зрачков. — Не могу. Но имею право выписать препараты. Не переживайте, это уникальная разработка нашей клиники — они уничтожают границы, расширяют сознание.

— Наркотики? Нет, спасибо, не балуюсь.

— Что вы! Всего лишь витамины. А после я буду вас очень ждать. Нам не хватает подобных умений. Слышать мысли рядом стоящих людей — банальность. Каждый второй, если сосредоточится и перестанет заглушать зов, сможет сделать это. А вот на расстоянии… Серьёзная способность. И стратегически важная.

— Что? — мне показалось, что Евгений пошутил. Глупо, невпопад, но пошутил.

— Вы же сами сказали, — он снова улыбнулся, чуть теплее, чем раньше, — что мы «экспериментальная клиника». Вы можете творить историю. Настоящую историю.

— Под руководством определённых людей? Или для человечества в целом? — я склонила голову, с интересом наблюдая за врачом. Слова его меня не смутили — я чувствовала, как по помещению расходятся волны воодушевления и надежды. И это был первый раз за весь разговор, когда врач оказался искренним как в словах, так и в действиях.

— Для человечества.

— А если откажусь?

Евгений притворно вздохнул. Его волна чуть изменилась, став похожей на ледяной поток воздуха. Ого, да он испугался. Но не моего отказа, а его последствий.

— Тогда вместо витаминов будут сильнодействующие препараты. И направление в обычную психиатрическую клинику с детальным описанием проблемы, рекомендациями и подписью. Лицензия, — Евгений Сергеевич коротко кивнул в сторону дипломов, — не поддельная.

— Кто вы? — я медленно поднялась с места, не спуская с врача глаз. — Что конкретно вам от меня нужно?

— Помощь, только и всего. Времена сейчас непростые.