тормоз» (2015) Нины Дашевской и «Голос» (2017) Дарьи Доцук – также иллюстрируют важные черты новой подростковой литературы, появившейся после 2012 года. Как в книгах Юлии Кузнецовой «Где папа?» и Дарьи Вильке «Шутовской колпак», повествование в них ведется от первого лица, и эти повести оказываются открытым окном во внутренний мир героя, почти без присутствия видимого взрослого теневого рассказчика. Действие каждой из них происходит в современной России, являющейся частью глобального мира, и это явственно отражается в языке, на котором говорят их персонажи. События в этих повестях развиваются за более короткие промежутки времени, это скорее месяцы, нежели годы. При этом ломается привычное противопоставление счастливого и несчастливого детства – детство может быть прекрасной и вместе с тем очень трудной порой. Сюжеты и темы гораздо более обыденные по сравнению с книгами предыдущего периода: дети и подростки стараются найти тех, кто близок им по духу, пытаются выразить свои чувства и переживания, учатся понимать, что они не одиноки в этом мире. Более того, мы видим, что привычные советские жанры отступают на задний план, и подростковая повесть сама по себе становится новым жанром – к тому же это теперь художественный проект, а не активизм, направленный на защиту обездоленных детей.

Книга Дашевской «Я не тормоз» рассказывает историю тринадцатилетнего Игната, семиклассника, который живет в Москве с мамой, папой и младшим братом Левой. Почти сразу становится ясно, что у Игната «синдром дефицита внимания и гиперактивности», и этот факт усложняет и сюжет, и манеру рассказа – нарратором выступает сам Игнат. Мальчик делает все чрезвычайно быстро, в том числе очень быстро ест. С ним то и дело что-то случается, он рассеян, рассказывая о своей жизни, перескакивает с темы на тему. Игнат не расстается с телефоном и одержим компьютерными играми, постоянная потребность в новых впечатлениях приводит к необходимости все время быстро двигаться (на роликах, самокате, скейте). Мальчик чутко реагирует на боль и чувства других – добрый и отзывчивый по натуре, он внимательно следит, чтобы не столкнуться с какими-нибудь малышами, когда несется со страшной скоростью на самокате. Он заботится о младшем брате, пока родители на работе, готовит ему обед, пытается отвечать за младшего, хотя это ему дается нелегко. Игнату кажется, что он одиночка, но постепенно он, как и многие герои подростковых произведений, учится общаться с другими.

Кратко пересказать сюжет повести Дашевской совсем непросто. В сюжете много разных мелких ответвлений: Игнат забывает забрать брата из детского сада, ломает ногу, учится играть на трубе. Иногда Игнату кажется, что он чего-то добился и смог что-то сделать – например, сварить макароны для брата и мамы, купить стаканчик кофе для расстроенной чем-то девушки, помочь упавшему и разбившему лицо человеку. Все же в повести почти нет традиционных четких моментов, которые помогли бы пересказать сюжет или хотя бы его главную линию; разные действия включены в историю только потому, что они отражают внутренние состояния самого Игната и его индивидуальную внутреннюю речь. То, что происходит в повести, определяется не сюжетом. Герой начинает лучше понимать свои неврологические особенности, обнаруживает творческие способности, осознает, что он не одинок и что отличаться от других – нормально. Игнат учится принимать себя – через дружбу, помощь другим и чувство ответственности, через принятие и уважительное отношение взрослых. В конце повести Игнату исполняется четырнадцать, и он понимает, что нужен семье именно таким, какой есть, и что он нашел свое место в мире.

Внутренняя речь Игната, как у всех подростков в глобализированном мире, пересыпана английскими словечками, записанными русскими буквами: «даунхилл», «инглиш», «джингл беллз», «гугл», «аут», «фотошоп», «фейк», «хотдог»494. Игнат рассказывает о себе в настоящем времени, чаще всего эта внутренняя речь передает как мысли и игру воображения, так и самые обычные действия: Игнат бежит по эскалатору, фотографирует на телефон, сидит на уроке, катается на роликах вдоль Москвы-реки. Игната очень интересует язык, он любит игру слов и игры со словами – и записывает в блокнот интересные слова и собственные стихи. Стихи постепенно становятся все более сложными. Где-то в середине повести он рассуждает про себя: «Что вот мы, как не слова? После человека остается что? Слова. Это много или что. Или пустое место, ничего»495. Игнат склонен к саморефлексии и метапознанию: он часто думает о том, о чем он сейчас думает, и о том, как он воспринимает окружающий мир. Он особенно внимателен к природе, для него увидеть природное явление – «запомнить все, до маленького листочка, который завис в воздухе» – это как «стоп-кадр», что подчеркивает, насколько его непосредственный опыт опосредован технологиями и фильмами496. Схожим образом даже кофе, например, проливается, «словно в замедленной съемке»497. Эти и другие подобные моменты освещают более широкую тему, поднятую в повести: как меняются восприятие и мыслительные процессы детей и подростков, растущих в сегодняшнем «цифровом мире».

Мир Игната тесно связан с популярной культурой, которая определяет его восприятие реальности – воображение мальчика будоражит фильм «Матрица»498. Известные произведения советской культуры также находят место в повести в прямых или скрытых отсылках к «Чуку и Геку» и «Тимуру и его команде» Гайдара, мультфильму «Ежик в тумане». Упоминается группа «Аквариум» («папа любит»). Советское прошлое проникает в мир Игната и другими путями: он и его приятели обнаруживают заброшенный с советских времен многоквартирный дом. Друг Игната, Миша, находит фрагменты старых газет, подклеенных под обои. В газете упомянут технологический процесс книжного производства в Советском Союзе499. Эта приведенная полностью цитата служит нескольким целям: помогает читателю лучше понять историю того мира, где живет Игнат, связывает современных героев с прошлым и позволяет Дашевской своего рода комментарий о том, какова была ситуация с книгами и чтением тогда и сейчас.

Такие неожиданные языковые вставки имеют и другую функцию – это включение в повесть взрослой речи. Выделяя взрослую речь, как бы беря ее в кавычки как прямое цитирование какого-то иного текста, Дашевская применяет совершенно новый прием передачи двойного голоса. Вместо того чтобы смешивать голос взрослого автора и голос ребенка-героя, Дашевская создает нарратив тринадцатилетнего подростка, который обнаруживает и цитирует (или как-то иначе пересказывает) читателю взрослую речь как таковую. Например, такой двойной нарратив встречается в начале повести, когда Игнат беспокоится, как он успеет все сделать:

Я не понимаю, когда все это разгрести. Надо доклад. Надо реферат. Надо газету на английском. Чего я, дурак, вызвался?! Про остальные уроки уже и не говорю. Левку мама обещала забрать, но я должен