перемежая историю Курильщика рассказом о других обитателях дома – Кузнечике-Сфинксе, Волке, Слепом, Помпее, Черном, Лорде, Рыжем, Стервятнике, Вонючке – и о воспитателях, например Ральфе (еще один кивок в сторону Голдинга). История Курильщика повторяет историю Кузнечика, младшим школьником попавшего в Дом, где ему должны были сделать протезы – он родился без обеих рук. Как и всех новичков, Кузнечика награждает прозвищем одна из старших учениц школы (очевидная отсылка к «Республике ШКИД»). Кузнечик становится мишенью злых шуток, издевательств и регулярных побоев – это часть инициации. Клички получают все, включая директора и педагогов, причем директору достается кличка Акула, а любимого воспитателя зовут Лосем. События, случившиеся с разными персонажами, читатель узнает через диалоги, тайные признания, сплетни; в результате насыщенное психологическое повествование переплетается с потоком сознания. Роман сочетает в себе реализм, фантазию, ночные кошмары, бред, фольклор и психоделический транс. Граница между реальностью и фантазией постоянно размывается, как в случае Слепого, одного из главных персонажей книги, который воображает себя волком-оборотнем и возвращается в Дом после ночных вылазок с остатками мелкой добычи в зубах. Дом населен детьми и подростками, которые воспринимают мир через детскую призму волшебных сказок, суеверий и ритуалов, однако в основе эмоционального ландшафта лежат страх, тревога и ярость, лишь иногда смягчаемые редкими счастливыми минутами с ощущением комфорта и духом товарищества.

В романе отсутствует сквозной сюжет, эпизоды часто не связаны друг с другом – для книги такого размера она не слишком насыщена событиями, если не считать появления в интернате новых учеников, которые сразу оказываются в самом низу школьной иерархии. В книге много разговоров, много места занимает еда, нередко происходят резкие эмоциональные взрывы. С самого первого момента новичкам Курильщику и Кузнечику приходится взаимодействовать с обитателями Дома, узнавать неписаные правила, традиции, табу, истории, суеверия и стратегии выживания. В какой-то момент Курильщик признается, что понял, почему каждый обитатель Дома старается придумать себе позу и необычные правила жизни – это просто игра, в которую все играют с непревзойденной серьезностью485. Несколько сотен страниц ничего особенного не происходит, но в конце концов настает время для неожиданных событий – убийства ученика и исчезновения воспитателя. Все же не совсем понятно, реальные это события или нет; они мало влияют на внутренний нарратив романа и оставляют читателя гадать, происходило ли это на самом деле или это просто в Доме появилась еще одна легенда или слух.

Социальный ландшафт Дома разнообразен и включает пять групп воспитанников, живущих в разных палатах: Фазанов, Псов, Птиц, Крыс и обитателей Четвертой. И к русскому, и к английскому изданиям прилагается список персонажей; это помогает читателю разобраться во множестве имен и героев, понять, как они между собой связаны. Обилие протагонистов, богатый набор аллюзий на отечественную и зарубежную классическую литературу, насыщенность психологической прозы – все это признаки высокого литературного стиля. Теневой взрослый рассказчик присутствует все время, иногда проникая в речь юных персонажей, многие из которых проявляют неожиданную зрелость в манере выражения мыслей, интеллектуальных способностях или практических навыках, при помощи которых они пытаются завоевать более высокое место в иерархии внутри своей группы. Сообразительность и здравый смысл помогают получению преимуществ и привилегий; герои произносят длинные монологи, которые демонстрируют высокий уровень их вербальных способностей.

И Петросян, и Мурашова легко смешивают в своих произведениях реальность и фантазию, однако в «Классе коррекции» герои отправляются в параллельный мир преимущественно по своему желанию. Персонажи Петросян часто оказываются в фантастическом пространстве Дома достаточно случайно, повинуясь силам, которые не подлежат их контролю. Другими словами, у Мурашовой подростки сами являются творцами своей судьбы, тогда как у Петросян они не обладают иной агентностью, кроме попыток подняться в иерархии внутри Дома. В начале романа Курильщик протестует против навязываемого ему поведения и немедленно подвергается остракизму – за это и за то, что ведет себя, как «нормальный человек». В обоих произведениях снова и снова возникает одна и та же тема – желание быть нормальным человеком; эта тема очень часто встречается в подростковой прозе, поскольку, как отмечает Трайтс, чтобы стать в обществе независимым ни от кого взрослым, необходимо принять правила этого общества. «Дом, в котором…», безусловно, продукт своего времени, времени отсутствия ясных правил после распада Советского Союза: Дом – это метафора общества в целом, где глобальный недостаток нормальности превращает социальную интеграцию и возможность функционировать в обществе в недостижимую фантазию.

Поскольку больше жизни внутри Дома его обитателей страшит только одно – рано или поздно им придется вырасти и оставить Дом, школьный выпуск оказывается чем-то сродни смерти. В последних главах основной сюжетной линией становится попытка директора и главного воспитателя отменить выпуск, чтобы избежать сопровождающих этот процесс вечеринок, трагедий, наркотиков, алкоголя и связанных с необходимостью покинуть Дом приступов тревоги. Администрация школы хочет, чтобы старшеклассники просто уехали – без фанфар и без долгих сборов. Ральф, любимый воспитанниками учитель, считает, что это бездушно и несправедливо, поскольку лишает учеников необходимого ритуала, придающего жизни смысл и отмечающего процесс взросления. Эти события служат метасюжетом романа: этот мир уже и так неблагополучен, а тут еще срывается правильный переход к следующему периоду жизни. Вместо того чтобы повзрослеть и оказаться в новой жизненной фазе, персонажи просто вырастают и исчезают. Такая концовка подчеркивает основную разницу между романом Петросян и многочисленными опубликованными примерно в то же самое время произведениями в жанре young adult с их лихо закрученными сюжетами – например, «Голодными играми» или «Дивергентом». Как и эти книги, «Дом, в котором…» – дистопия, но принципиально отличная от других в своей трактовке героизма и субъектности детей; дети изображены пассивными существами, полностью зависимыми от взрослых и запертыми в государственном учреждении. Эпилог романа показывает судьбы части персонажей и их взрослую жизнь, что снова роднит роман с «Республикой ШКИД», однако эффект достигается обратный: герои не становятся зрелыми людьми, они входят во взрослый мир практически не изменившимися.

Третий автор, Дина Сабитова, обращалась ко многим из тех же тем и тропов, что Петросян и Мурашова, но для нее важнее всего была возможность освободить ребенка из государственного учреждения призрения. В трех первых повестях Сабитовой, «Цирк в шкатулке» (2007), «Где нет зимы» (2011) и «Три твоих имени» (2012), герою-сироте удается уйти или убежать из детского дома и стать членом обычной (или не очень) семьи. В 2007 году Сабитова сама удочерила шестнадцатилетнюю девочку, и, по ее собственным словам, этот опыт сильно повлиял на ее творчество486. Все повести Сабитовой подчеркивают важность семьи и присутствия в жизни детей взрослых, которые бы о них