– Никого нет, – сказал он, вернувшись к машине. – Где будем участкового искать?

– Село небольшое, найдем, – ответил Федор и с интересом посмотрел в сторону, откуда доносилось гоготание. По краю пыльной улочки, в один ряд за важно переставляющим красные перепончатые лапы вожаком, деловито вышагивали белоснежные гуси. Птицы самостоятельно возвращались домой после купания в пруду. Краешек синей глади водоема виднелся сквозь узкий просвет между жилыми постройками. Рыжий кот, свернувшись в клубок, лежал на скамейке возле одного из бревенчатых домов. Греясь на солнышке, котяра лениво наблюдал за пернатыми полуприкрытым глазом и время от времени бил себя по боку пушистым хвостом. – Для начала предлагаю наведаться к нему домой. Зря, что ли, дежурный нам его адрес записал.

Глава 17. Участковый

Старший лейтенант Мухортов Валентин Степанович работал участковым с тех пор, как его чуть не турнули с работы за пьянство. От позорного увольнения спасли годы безупречной службы и катастрофическая нехватка кадров на местах. После занесения второго выговора в личное дело Валентина Степановича разжаловали из оперуполномоченных в участковые. Свободных вакансий в Архангельске не было, поэтому его направили в село, но перед этим вызвали в отдел кадров.

Начальник отдела не стал утруждать себя профилактической беседой, а сразу объявил:

– Запомни, Мухортов, больше ни-ни, тем более на рабочем месте. Если на тебя поступит хоть одна жалоба по этому поводу, вылетишь из органов как пробка из бутылки. В этом случае о выслуге лет и льготной пенсии можешь забыть. Так что давай-ка ты завязывай с пьянством, и побыстрее. Не уверен в себе, боишься, что сам не справишься, – обратись к наркологу. Есть у меня на примете хороший специалист. Могу дать телефон, если хочешь.

Старлей поблагодарил начальника за участие в его судьбе, но телефон брать не стал. Был уверен, что самостоятельно поборет пагубную зависимость.

Так и вышло. Он надолго забыл о тяге к спиртному, но на днях не выдержал и сорвался. Поводом стало увиденное им в злополучной деревне. Пожалуй, он был единственным, кто достоверно знал, что там произошло, и это не давало ему покоя.

Видения мучили Валентина не только по ночам. Они могли появиться как рано утром, так и в разгар рабочего дня или вечером, когда он хозяйничал в холостяцкой берлоге. В такие моменты Мухортов как будто выпадал из реальности: глаза стекленели, рот приоткрывался, а кровь отливала от лица.

Пытаясь хоть как-то спастись от неприятных воспоминаний, он снова потянулся к бутылке. Хотел забыться в хмельном тумане, обмануть мозг, но это не очень-то получалось. Даже в пьяном угаре он продолжал видеть упыря, так Мухортов назвал то странное существо, непонятно откуда появившееся на его участке.

Валентин ответственно относился к возложенным на него обязанностям. Каждый четный день месяца он совершал объезд вверенной ему территории. Общаясь с гражданами, живо интересовался их проблемами и проводил профилактические беседы с теми, кто мог по пьяной лавочке стать потенциальным клиентом «обезьянника». Так назывался огороженный решеткой закуток в сельском отделе полиции. Чаще всего он пустовал, но иногда, обычно по большим праздникам, а в редких случаях в дни выдачи зарплаты, наполнялся обитателями.

Во многом благодаря живому общению с жителями села и близлежащих деревень участок старшего лейтенанта выгодно отличался от соседних административных наделов в плане бытовой преступности. Мухортова ставили в пример другим участковым, а в прошлом году премировали путевкой в ведомственный санаторий на берегу Черного моря.

Ценя подобное отношение начальства, памятуя об ошибках прошлого и о том, что лимит везения исчерпан, Валентин Степанович продолжал нести образцово-показательную службу. Уж очень ему не хотелось оказаться у разбитого корыта после стольких лет работы в МВД. Тем более, когда до пенсии оставалось совсем ничего.

Одним из залогов профессионального успеха старшего лейтенанта стало его внимание ко всему, о чем говорят люди. И хотя чаще всего болтовня сельчан на поверку оказывалась пустопорожними слухами, случалось, именно она помогала раскрывать преступления. Так было, например, с редкими кражами незначительных сумм и домашней живности. Злоумышленниками оказывались свои же односельчане, а выводили на них знающие все обо всех бабульки. Правда, украденного у пойманных преступников Мухортов никогда не находил: деньги пропивались, а сворованные курицы, кролики или гуси немедля использовались по назначению.

Без веских улик старлею нечего было предъявить задержанным. Разве что запереть в «обезьяннике» до выяснения всех обстоятельств происшествия. Да и то сделать он это мог на основании заявления от потерпевших, а те не очень-то горели желанием его писать. Смысл зря бумагу переводить, если сворованного не вернуть. Дела решали полюбовно. Виновники обещались возместить нанесенный ущерб трудом на благо пострадавших по их вине и честно выполняли обещание. Поскольку работы в сельской глубинке всегда невпроворот, подобное наказание устраивало обе стороны.

Когда по селу поползли слухи о сектантах в лесу возле одной из населенных старообрядцами деревень, Мухортов отреагировал на них со всей серьезностью. Во время очередного объезда вверенной ему территории он оставил машину на опушке леса и, немного побродив среди деревьев, нашел тех, о ком говорила народная молва.

Сектантами оказались студенты педагогического института. Молодежь проходила практику по краеведению и, в рамках учебного задания, проводила собранные во время занятий старинные обряды. Все это происходило с непременными атрибутами в виде переодеваний в нелепые наряды из всего, что под руку попало, хороводов вокруг костров и сжигания чучел. В силу возраста и желания покуражиться студенты порой несли полную несуразицу на выдуманном языке, обыгрывая сцены из знаменитых на весь мир фэнтезийных романов о Средиземье.

Молодые парни и девушки из местных охотно принимали участие в подобных мероприятиях. Для них это было неплохим развлечением и поводом поближе познакомиться с другими людьми. Их деревня хоть и не была отрезана от мира, но как-то так повелось, что мало кто сюда приезжал, а они сами не стремились покидать давным-давно облюбованные предками места. По окончании школы в соседнем селе молодежь практически поголовно оставалась в деревне, по разным причинам не желая продолжать обучение в городе. Одних и так все устраивало, другие боялись, что не смогут жить и учиться вдали от родных мест, а третьи, в силу религиозного воспитания, не хотели с головой погружаться в пучину греха и разврата, какими, по мнению местного священника Филарета, было любое учебное заведение. Будь его воля, он запретил бы деревенским ребятишкам учиться даже в сельской школе.

– Бесы правят миром с тех пор, как раскольники отреклись от истинной веры и пошли за иудой Никоном, – назидательно говорил он после каждой службы, смешно топорща жиденькую бороденку и потрясая крючковатым пальцем. – И так будет, покудова каждый не осознает, что достаточно знать один лишь