китайские коммунисты, традиционная философия уважения к природе перевернулась с ног на голову. Стремясь ускорить модернизацию Китая, в 1958 году Мао запустил кампанию «Большой скачок». Чтобы поддержать индустриализацию путем создания избытка сельскохозяйственной продукции, фермеров-крестьян вынудили объединиться в коммуны и посеять на своих полях в 10 раз больше семян, чем ранее. Посевы погибли от чрезмерной кучности, а то, что уцелело, склевывали воробьи. Тогда Мао и лидеры партии призвали детей искать и уничтожать воробьиные гнезда, а фермеров – шуметь кастрюлями и горшками с целью довести воробьев до изнеможения. После истребления миллионов воробьев закономерно выросли популяции насекомых, что еще больше снизило урожайность сельскохозяйственных культур.

Но даже в этой усугубившейся ситуации крестьянам-фермерам приказали строить на заднем дворе печи для плавления металлов, которые можно было использовать для ускорения индустриализации. Чтобы заготовить дрова для этих бесполезных печей, по всей стране вырубили деревья. К наступлению засухи Китай времен Мао оказался не готов. По средним подсчетам, в период между 1958 и 1962 годами погибло около 45 миллионов китайцев. Это был период величайшего искусственно созданного голода в истории, обратной стороны великого экоцида Мао[326].

Китай и после правления Мао продолжал уничтожать окружающую среду, даже с учетом того, что страна перешла на более разумную политику индустриализации. В 1978 году новый премьер-министр Дэн Сяопин начал процесс открытия экономики Китая, обусловивший стремительный рост страны. Коммунистическая партия Китая, возглавляемая в основном инженерами, вела себя так, будто все живое можно спроектировать. Она ввела политику одного ребенка для «проектирования» популяции, утвердила ряд масштабных строительных проектов (например, «Три ущелья» и «Поворот китайских рек»), чтобы улучшить окружающую среду, а также перешла на промышленную политику для обеспечения роста, не учитывая загрязнение, безопасность и соблюдение прав работников.

В течение следующих четырех десятилетий экономика Китая стала самой быстрорастущей в истории. Однако философия роста любой ценой привела к загрязнению большей части акватории страны, отравлению воздуха и превращению ранее зеленых земель в пустыни[327]. Но столкнувшись с угрозой восстания недавно образованного среднего класса, задыхающегося в атмосфере Китая и отравляемого его пищей, китайские лидеры вроде Си Цзиньпиня и других сделали своим главным приоритетом очищение окружающей среды.

Все эти перипетии в национальных подходах к защите окружающей среды наглядно показывают, что национальные и муниципальные идеологии, определяющие наши действия по генетическому изменению своего вида, будут разниться внутри сообществ, а особенно – в разных сообществах.

По сути, грядущие дебаты о генной инженерии человека сведутся к спорам о том, насколько далеко готовы зайти мы как вид, состоящий из множества различных групп с совершенно разными взглядами на то, нужно ли изменять биологию, завещанную нам эволюцией, и если да, то насколько. Индивидуальные взгляды на нашу связь с природой проявились в разных обществах по-разному и вылились в нескончаемые споры о генетически модифицированных культурах.

* * *

Наши предки искусственно разводили растения задолго до того, как Грегор Мендель открыл механизм передачи признаков между поколениями. Изучив правила генетики, исследователи смогли выводить различные организмы с определенными генетическими чертами. Узнав больше о том, что такое гены и чем они занимаются, ученые смогли сделать еще один шаг вперед, научившись передавать генетический материал от одного организма к другому.

В 1973 году Стэнли Коэн, аспирант Стэндфордской школы медицины, и профессор Герберт Бойер передали устойчивый к антибиотикам ген от одного штамма бактерий к другому, не обладающему этой резистентностью. Появление резистентности к антибиотикам у второй бактерии ознаменовало начало новой эры генетически модифицированных организмов ГМО. ГМО – это растения, животные и другие организмы, генетический материал которых люди изменили за счет межвидовой передачи генов настолько, что появились формы, нехарактерные для этого вида в природе.[328]

Спустя какое-то время микробиолог, работающий в General Electric, подал заявку на патент по генно-инженерным бактериям, выведенным для разложения неочищенной нефти, – перспективное и полезное «средство» при ликвидации разливов нефти. Патентную заявку от компании отклонили, поскольку в правилах Патентного ведомства США четко указывалось, что живых существ запатентовать нельзя.

Но после того как General Electric подала апелляцию, Верховный суд США шокировал мир своим постановлением 1980 года, что «живой, созданный человеком микроорганизм может являться патентуемым объектом»[329]. А раз жизнь стало можно запатентовать, началась гонка создания моделей.

Но пока новые компании вроде Genentech и Amgen стремительно выстраивали бизнес, другие начали беспокоиться о потенциальных опасностях того, что ученые окрестили рекомбинантной ДНК, – процесса объединения генетического материала от нескольких организмов для формирования генетических последовательностей, которые при обычных условиях не встречаются в природе. Именитая группа ученых призвала директора Национальных институтов здравоохранения США создать особый комитет, который занимался бы оценкой потенциальных биологических и экологических опасностей этой новой технологии и способами предотвращения непреднамеренного распространения рекомбинантных молекул ДНК в популяциях людей, животных и сельскохозяйственных культур[330]. В 1975 году ряд передовых американских ученых собрался со специалистами по этике, юристами и правительственными чиновниками на Asilomar Conference Grounds в Пасифик-Гроув, Калифорния, чтобы обсудить предлагаемые стандарты использования новых возможностей рекомбинантной ДНК[331]. Из-за растущего применения технологий ГМО это было крайне важно.

В 1982 году Управление по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных средств одобрило продажу потребителям, страдающим диабетом, инсулина из генетически модифицированных бактерий. Два года спустя Министерство сельского хозяйства США одобрило продажу помидоров Flavr Savr от Calgene. Этот сорт был генетически модифицирован для замедления созревания и более длительного хранения на полках. В последующие годы рынок генетически модифицированных семян в США рос в геометрической прогрессии благодаря таким мощным транснациональным корпорациям, как Bayer, Dow, DuPont, Monsanto и Syngenta. К 2000 году большая часть кукурузы, сои и хлопка, выращиваемых в Соединенных Штатах, была генетически модифицирована.

Широта использования генетически модифицированных культур продолжала расти, ведь фермеры были уверены, что высадка генно-модифицированных семян увеличивает урожайность и прибыль, а также снижает потребность в пестицидах. Эту веру широко разделяла и общественность США. Серия опросов от центра Пью, проведенных между 1999 и 2003 годами, показала, что большинство американцев знали о генетической модификации сельскохозяйственных культур недостаточно, около трети были обеспокоены использованием генных модификаций, а безопасными эти технологии считала примерно пятая часть опрошенных[332]. В 2016 году большинство американцев продолжало пребывать в неведении об использовании генно-модифицированных культур, та же самая треть американцев выражала обеспокоенность по этому поводу, а 58 % полагали, что ГМО-культуры были равнозначными или даже более полезными для здоровья человека, чем немодифицированные аналоги[333]. Согласно бизнес-отчету за 2016 год, более двух третей всех покупателей продовольственных товаров в США не желали доплачивать за немодифицированные продукты, и прогнозировалось, что «из-за постоянного повышения цен на продукты без ГМО потребители будут вынуждены перейти на генно-модифицированные товары»[334].

Так же уверенно переходит на генетически модифицированные культуры и Китай.