обусловленной глобальным потеплением или резким похолоданием после ядерной войны, падения астероида, смертоносного вируса, вырвавшегося наружу, или любых других ситуаций, которые мы пока что не можем предсказать. Другими словами, генная инженерия может быстро превратиться из отбора ради здоровья и благополучия в необходимое условие для выживания. Ответственная подготовка к возможным опасностям в будущем требует, чтобы мы разработали основные технологии уже сегодня, пока еще есть время.

Размышления о генетическом отборе в контексте возможных сценариев будущего весьма абстрактны, чего не скажешь о потенциальной возможности помочь ребенку прожить долгую здоровую жизнь. Каждый раз, когда умирает человек, с ним исчезают знания и отношения. Мы живем в сердцах наших близких, в книгах, которые пишем, и в пластиковых пакетах, которые выбрасываем. Но что бы это значило, если бы благодаря генетическому отбору или редактированию люди смогли прожить несколько дополнительных лет? Сколько открытий можно было бы сделать за это время, сколько написать стихов, сколько жизненных уроков и знаний передать? Какую цену мы как отдельные личности и общество в целом готовы будем заплатить за эту возможность и какими ценностями сможем пожертвовать? На какие риски мы готовы будем пойти по отдельности или все вместе? Ответы на эти вопросы позволят нам двигаться дальше и поставят перед нами еще более серьезные этические проблемы.

* * *

Некоторые современные люди считают многообразие способом исправить исторические ошибки, совершенные в отношении меньшинств. Другие видят в нем способ показать, что наши университеты, корпорации, правительства и другие учреждения получают выгоду от различных точек зрения. Однако все эти представления упускают из виду еще более важный момент: генетическое разнообразие было и остается единственной стратегией выживания нашего вида.

Случайная мутация, один из двух столпов дарвиновской эволюции, – это еще одно название предшественника многообразия. Многообразие позволило нашим одноклеточным предкам превратиться в тех, кто мы есть. Многообразие гарантировало вымирание видов без полезной адаптации и процветание наиболее приспособленных к меняющемуся миру вокруг. Порой эволюция кажется неумолимым движением от лучшего к худшему, от ходящей на четырех конечностях мартышки, опирающейся на костяшки пальцев, к прямоходящему человеку. Но это не так. Эволюция беспристрастна и безразлична к победителям и проигравшим. Внешние условия постоянно меняются, поэтому эволюционирующие существа, как правило, не понимают, что они эволюционируют, и не имеют возможности узнать, за какие признаки они будут отобраны – или не отобраны – в контексте будущих, неизвестных им условий.

Будь у них выбор, обезьяны на деревьях предпочли бы научиться лучше лазить. Должно быть, наши предки, жившие на деревьях, смотрели на первого смельчака, решившего спуститься вниз, как на сумасшедшего. Но приспособленность к жизни в саванне давала преимущества, которые гарантировали сохранение связанных с ними генетических мутаций. Большинство наших предков не были первыми выходцами из Африки; они были первыми людьми, которые покинули Африку и выжили. Это стало возможным благодаря тому, что у них развился набор признаков, повышавший для людей шансы выжить в новых условиях. Если бы мы спросили наших предков, решивших уйти из Африки, какие признаки им понадобятся, они бы не смогли ответить – ведь им неоткуда было знать. Генетическое разнообразие сохраняет набор признаков, часть из которых позволяет небольшой группе людей выжить.

Именно так мы и получили разнообразие. Но нам по определению крайне трудно преодолеть наши нынешние предубеждения. Предоставленные сами себе, мы, люди, легко поддаемся влиянию извне. Недавнее австралийское исследование пыталось выяснить критерии, по которым 154 женщины Квинсленда отбирали доноров в банке спермы. В результате оказалось, что женщины чаще выбирали интровертов с хорошим образованием и аналитическим складом ума, чем менее образованных, менее методичных и экстравертов[308]. Кроме того, можно предположить, что будь у них выбор, большинство родителей предпочтут более умного, более высокого, более симпатичного и более сострадательного ребенка, поскольку в современном мире эти качества ценятся высоко[309]. Однако каждый из этих признаков отражает наши специфические культурные предубеждения.

Чем ближе мы подходим к стратегическим и культурно значимым вопросам (таким, как раса, сексуальная ориентация и интеллект), тем выше опасность попасть под влияние пагубных социальных предубеждений. На прямой линии после своих выступлений я часто слышу вопросы обеспокоенных слушателей: можно ли использовать отбор эмбрионов или редактирование генов, чтобы сделать ребенка светлокожим или чтобы не получить ребенка-гея? Мой ответ: это возможно. Несмотря на то что не существует конкретного «гена гомосексуальности», исследования близнецов и полногеномных ассоциаций позволили получить неопровержимый аргумент в пользу генетической обусловленности гомосексуальности[310]. В настоящее время мы не можем определить, кто из 15 предымплантированных эмбрионов с большей долей вероятности станет гомосексуалистом. Но так будет не всегда.

То же самое касается и цвета кожи. Исследование 2018 года, проведенное учеными из Пенсильванского университета, выявило восемь генов, оказывающих значительное влияние на пигментацию кожи человека[311]. Белую кожу обусловливает одна мутация гена SLC24A5. Скорее всего, уже в недалеком будущем родители с разным оттенком кожи смогут отбирать эмбрионы с более светлым или темным цветом кожи. А в более долгосрочной перспективе можно будет генетически модифицировать предымплантированный эмбрион и даже проводить генную терапию по изменению цвета кожи у взрослых людей. Причем варианты оттенков кожи не обязательно будут ограничиваться только стандартным набором.

Японские ученые уже использовали CRISPR, чтобы изменить окраску цветка с фиолетового на белый за счет разрушения одного гена[312]. Это лишь вопрос времени, когда обширная гамма цветовых оттенков станет доступна людям – конечно же, при условии, что мы решим ею воспользоваться. Подобные решения, снижающие человеческое многообразие, не просто приведут к серьезным и негативным социальным последствиям, но и потенциально подвергнут нас пока что неизвестным рискам.

В течение последних 8000 лет наши предки одомашнили кукурузу для большей урожайности. Но поскольку модифицированная кукуруза стала настолько генетически гомогенной, ее восприимчивость к болезням увеличилась. Точно так же, если достаточное количество людей во всем мире будет принимать индивидуальные решения о своих будущих детях на основе каких-либо культурных предубеждений, мы подвергнемся коллективному риску превратить предубеждения в оружие, а свой вид – в генетически гомогенный. И потому он менее способен противостоять отдельным типам природных вирусов, бактериологическому оружию и другим пока что неизвестным нам угрозам. Если мы не осознаем эволюционные преимущества нашего разнообразия в различных аспектах, то рискуем навредить себе, даже действуя во имя общих и частных попыток себе помочь.

В 2017 году американский военный подрядчик пригласил меня на конференцию, на которой собрались футуристы и военные лидеры. Целью конференции было понять, как генетическая революция может повлиять на будущее военных операций и как американские военные могут к этому подготовиться. Члены конференции были поделены на группы и