участвовали в сессиях, посвященных созданию различных сценариев. Затем каждая группа поделилась своими идеями. Первая группа представила, как с помощью генной инженерии можно научить солдат будущего распознаванию образов. «Почему бы нам просто не набрать в армию высокофункциональных аутистов, которые значительно преуспели в решении определенных типов когнитивных проблем? – включился в разговор я с весьма язвительной ремаркой. – Зачем генетически модифицировать кого-то, если у нас уже есть люди с нужными качествами?»[313]

А поскольку мы вступаем в эру генной инженерии человека, подобные вопросы стоит задавать как можно чаще. Зачем специально выводить людей с высоким IQ, если можно повысить совокупный интеллектуальный уровень и способности к решению задач, предоставив реальные возможности для реализации и обучения в лучших школах самым необеспеченным из нас? Зачем снижать частоту распространения биполярного расстройства за счет отбора эмбрионов, если многие величайшие артисты создают свои шедевры именно потому, что их мозг работает иначе[314]?

Это сложные вопросы, на которые нет простых ответов. Но сама идея, что родители будут отбирать эмбрионы с меньшей вероятностью стать гомосексуалом в будущем, а межрасовые пары – отбирать или генетически модифицировать детей, чтобы получить определенный оттенок кожи, не только звучит аморально, но и наносит удар по выигрышному многообразию нашего вида. А поскольку в будущем у родителей могут появиться такие возможности, необходимо удвоить наши сегодняшние усилия для поиска новых – и более подходящих – способов стимулировать к многообразию человека и инвестировать в него, а также поддерживать разнообразие в генетическом наборе данных. В противном случае генетическая революция может обернуться для нас настоящим шоу ужасов. Многообразие – это величайшее достояние человека, если мы согласимся его принять. Снижение генетического разнообразия даже из самых лучших побуждений может стать нашей ахиллесовой пятой.

С другой стороны, было бы ошибкой возводить все аспекты генетического разнообразия на пьедестал. Некоторые гены могут нас спасти, другие способны убить. А большая часть находится где-то посередине и в разных контекстах воздействует по-разному. Было бы нелепо считать, что из уважения к генетическому разнообразию мы должны смириться со страшными генетическими заболеваниями, убивающими наших детей, равно как и думать, что родителям или ученым для увеличения разнообразия следует создавать детей с изнурительными болезнями. И хотя генную инженерию можно использовать, чтобы ограничить генетическое разнообразие, она также подходит и для его увеличения. В любом случае, чтобы осознать величайшие достоинства генетической революции в грядущей эре генетики, нам потребуется четко сформулировать, оценить по достоинству и принять на уровне индивида и общества всю ценность разнообразия – гораздо четче, чем мы принимаем сейчас.

Проблема равенства и беспристрастности, равно как и вопросы биоразнообразия, должна занимать в наших размышлениях центральное место.

* * *

Кривая восприятия у всех технологий будет неравномерной.

Всегда есть первый человек или группа людей с доступом к той или иной перспективной технологии. Ученые не сходятся во мнении, превзошли ли наши предки Homo sapiens своих кузенов-неандертальцев в конкуренции, охоте, выживании и/или размножении, подведя последних к вымиранию. В любом случае наша способность использовать инструменты, наши социальные стратегии, половые органы и возможности мозга привели к колоссальным последствиям. Десятки тысяч лет спустя монголы создали крупнейшую в истории географическую империю, сочетающую в себе военное превосходство, которое давало кавалерии использование стремян, культуру безжалостных воинов и новые идеи социальной организации. Китай изобрел порох и компас. Но эти технологии перекочевали в оружие и военные корабли, которые европейцы использовали для колонизации остального мира. В каждом из этих случаев сравнительное небольшое технологическое преимущество приводило к десятилетиям или столетиям господства или, в случае неандертальцев, к вымиранию.

Существует множество сценариев того, как неравномерное распределение генетических технологий может привести к пугающим результатам. Если отбирать и генетически модифицировать детей для развития полезных качеств смогут только богатые и обеспеченные, то благодаря этим способностям их дети смогут доминировать в обществе. Если усовершенствованные люди будут выполнять ту же работу с более высокой эффективностью, работодатели, возможно, не рискнут нанимать немодернизированных сотрудников, даже если это будет всего лишь ложное предположение. Если генетические улучшения разрешены, а доступ к ним долгое время неравномерный, то каждое поколение усовершенствованных семей будет становиться по сравнению с менее успешными сородичами все более совершенным. И так пока разница между двумя группами не станет непреодолимой.

Хотя стремиться к высокому уровню равенства крайне важно, достижение абсолютного равенства не может быть конечной целью. Эту идею наглядно показали в популярном фильме «Гаттака» (1997). По сюжету немодифицированный молодой человек, желающий стать космонавтом, получает отказ по генетическому профилю. В конце концов главный герой все-таки попадает в космос благодаря своему упорству, хитрости и остроумию. Но действительно ли общество могло захотеть отправить в космос генетически неусовершенствованного человека, когда существуют специально модифицированные люди, которые лучше справляются с радиацией и способны поддерживать плотность костей в условиях невесомости?

Многие технологии вначале используются несколькими элитами, а лишь затем достигают широкой аудитории. Встречаясь в ходе своего визита в 2012 году с сельскими жительницами Бангладеша, участвующими в программе микрокредитования, я был поражен, сколько эти женщины, получившие займы, делали для открытия небольшого бизнеса или заботы о семье. В то же время я был опечален, что у них не было других возможностей. С iPhone, который подключал меня к универсальной библиотеке интернета, я сразу же почувствовал и без того огромное преимущество своего привилегированного американского происхождения. «Разве эти бедные люди могли позволить себе дорогое чудо техники, которое я держу в кармане?» – размышлял я. Сегодня жители бангладешских деревень могут купить новый смартфон по доступной цене в 60 долларов, и уровень их использования стремительно растет. Если бы мы изначально требовали равного доступа к смартфонам для всех, то индустрия смартфонов никогда бы не выросла настолько, чтобы снизить цены на свои товары и сделать их доступными для бедных во всем мире.

Мы уже выяснили, как можно стимулировать государства и страховые компании к продвижению эмбриоскрининга с дальнейшим генным редактированием для устранения генетических заболеваний и затрат на оказание пожизненной помощи тем, кто в противном случае родился бы с этими заболеваниями или приобрел бы их позже. Однако если государства и компании говорят о своей заинтересованности в том, чтобы сделать эмбриональный скрининг и генную инженерию более доступными, это еще не означает, что они это сделают, а если и сделают, не факт, что эффективно справятся с данной задачей, ведь даже у неэффективного статуса-кво всегда есть свои защитники. Вдобавок ко всему некоторые родители с достаточными средствами захотят отбирать и улучшать будущих детей более кардинально, не ожидая оплаты процедур от государства или страховых компаний. Пусть простого